Очень давно у меня занимались английским две девочки. Обе отличницы, обе, как это принято говорить, «шли на медаль». Назовем их Лиля и Оля.
Лиля была девочкой очень спокойной, занималась у меня достаточно ровно. Одноклассники к ней хорошо относились, потому что она не вредничала: объяснить что-то непонятное, списать дать – не проблема.
А вот вторая, Оля, была девочкой достаточно оригинальной. Первый раз она удивила меня, когда я проверяла ее домашнее задание. На каждом предложении она краснела, бледнела, дергалась, чуть не на месте подпрыгивала.
Когда я говорила, что все правильно, прямо-таки облегченно вздыхала. Когда выяснилось, что все-все правильно, она облегченно растеклась по стулу и выдохнула:
— Ух, как хорошо, а я уж боялась. А вы Лиле это же задавали? А у нее тоже все правильно?
Я тогда списала это на «притирку» ко мне.
Между делом она упомянула, что они в школе писали диктант, и она очень волнуется за результат. На следующий урок спрашиваю, как там с диктантом. Она облегченно вздыхает:
— Ох, я так рада, все правильно, у меня пять. Я так боялась, что четыре, я бы тогда что-нибудь с собой сделала. Мне же еще поступать! А вот у Лильки четыре!
Нет, неприкрытую зависть ко второй отличнице я тоже сразу разглядела. Плюс заметила, что одноклассницы к Оле не очень хорошо относятся:
— Потому что она никогда списать не дает, говорит: «Отстаньте, я сама не знаю как делать, и вообще, мне поступать еще». Или спросишь: «У тебя что в задаче получилось?» Ничего не получилось, она сама не решила, и вообще, мы ей мешаем, а ей поступать. Или если училка забыла домашку спросить, мы только радуемся, а она обязательно вылезет: «А вы не забыли, вы нам еще задали, я сделала». И все время из-за оценок дергается и с Лилькой сравнивает. Ууууу, если у Лильки пять, а у Ольки четыре, она начинает реветь, об парту или об стенку биться, кричать, что она себя зарежет или еще как-нибудь убьет.
Я тогда решила, что девочки малость преувеличивают, потому что не любят они эту Олю. Да и есть за что, согласитесь. Но однажды я убедилась в том, что нисколько не преувеличивают.
Как говорится, ничего не предвещало. Проверяем очередную домашку, и Оля чего-то там налажала. Тут неправильно, там неправильно. Ну, я ей показываю, объясняю, что не так. Очень спокойно объясняю, не кричу, не ругаюсь, не позволяю себе даже сказать что-то вроде:
— Что ж вы так, ошибок много.
Просто говорю что-то типа:
— Вот здесь практически все идеально, кроме этого места. Давайте посмотрим, как можно исправить.
И тут эта Оля меняется в лице и с ужасом в голосе говорит:
— Это у меня тут столько ошибок? Столько ошибок? Не может быть, как это я. Да как же я экзамены сдавать буду? Как поступать?
А английский, кстати, она и не собиралась сдавать, если уж на то пошло.
И я не успеваю опомниться – она натурально начинает биться головой об парту. Как Добби какой-нибудь. И отчаянно рыдать. И обещать зарезаться вот прямо щас. И руки у нее непроизвольно тетрадь с ошибками комкают и рвут.
Секунд 30 я потратила на беспомощные восклицания вроде:
— Да что вы, да ничего страшного, это текущие ошибки, не надо так расстраиваться.
Но, видимо, где-то в глубине сознания поняла, что бесполезно. И неожиданно для самой себя (честно, даже не задумывалась, как-то само получилось) каааак рявкну:
— Это еще что такое? Не сметь мне тут парту ломать! Кто потом чинить будет?
Как ни странно, истерика моментально прекратилась (видимо, это как пощечина сработало, что ли). И девочка начала извиняться уже по поводу парты, но я это пресекла.
На следующем уроке я ей аккуратно так говорю:
— Оля, вы бы так остро на ошибки и оценки не реагировали. Всякое бывает, не стоит себе так нервы мотать. И четверка — это же не тройка и не двойка.
— Что вы, какая тройка! Вы меня так не пугайте, я даже представить себе тройку за контрольную не могу. И вообще, мне надо учиться! И поступать! Я же не мои одноклассницы.
— Вот, кстати, насчет одноклассниц. Вы бы тоже аккуратнее, Оля, они ведь вам как-нибудь темную устроят.
— Я должна думать только об учебе!
Да, она мне потом рассказала, что приходит из школы, обедает и садится заниматься до самого вечера. Потому что так надо. С одной стороны, такое рвение похвально, но с другой, знаете, вот противненькая девочка и все тут.
Не знаю, может, в семье жесткое воспитание было. Кстати, мама там была инспектор по делам несовершеннолетних, а папа – подполковник в милиции (тогда еще милиция была). Может, родители вот эту жесткость с работы в семью переносили – не знаю, я их ни разу не видела.
В общем, кончилось все хорошо, девочку ни разу не побили, и она даже поступила на бюджет без особых проблем. Потому что училась-то она и правда отлично. На экономиста поступила, хоть математику ненавидела, но, как она мне сказала: «Придется полюбить».
Вторая девочка тоже поступила на бюджет и тоже без проблем. На иняз, куда и хотела. Медали получили обе.
Больше я их не встречала. Но когда я вспоминаю девочку Олю, у меня возникают двойственные чувства: вроде и жалко ее, и она мне все-таки неприятна.
