Сашенька была старшей из их двух дочек. И в свои семь еще не выговаривала букву «р».
Это такая маленькая проблема, что, возможно, и писать о ней не стоит. Многие дети картавят. Ну и в школе картавых, бывает, поддразнивают.
Однако ему всегда казалось, что для дочки, открытой и общительной, эти проблемы нипочем.
Кстати, француженки все картавят.
Дочка тоже никак не давала понять, что французское произношение ее беспокоит.
Младшая сестра гордилась тем, что у нее «р» выходит хорошо. И часто повторяла при Сашеньке: «Сахар, рыбы, красное!»
Но Саша только пожимала плечами и отворачивалась.
И лишь потому, что мама Сашенькиного одноклассника оказалась логопедом и предложила поводить дочку на занятия, он согласился. Дело это, как говорится, десятое, но раз уж недорого и близко от дома…
Однако возить дочку к логопеду было муторно. И подсознательно он придумывал причины, почему в этот раз можно не ходить.
И только видя, как дочка время от времени сама произносит заданные на дом упражнения, он сажал ее в машину и вез к доктору.
Хотя дел было миллион: и тех, что нужно сделать ради денег, и тех, что требовалось сделать ради себя, ради своей цели…
А тут ты сидишь в машине и тупо пялишься в смартфон или слушаешь спортивное радио…
Среди тысячи важных и важнейших дел этот час у дочкиного логопеда был лишний.
Но вот она вернулась.
— Ну что, Сашка, научилась говорить-то? — спросил он и посмотрел в зеркальце заднего вида на дочку.
Она отвернулась и стала глядеть в окно.
— Пока нет. Мы еще готовимся. Делаем упражнения подготовительные.
Он улыбнулся.
— Какие? Покажи…
Сказал это из праздного любопытства — ну и проверить, чем они там у логопеда занимаются.
Но дочка вдруг серьезно принялась делать «подготовительные упражнения»…
Это произошло прямо около дома. Недалеко гуляла его жена с младшей дочкой.
И когда он уже припарковал машину, дочка вдруг четко и чисто произнесла букву «р».
— Э! — сказал он. — У тебя получилось.
И обернулся, взглянул на дочь. Глаза у нее необыкновенно как-то расширились. Она вся напряглась и хоть смотрела на него, но взгляд направлен был внутрь себя настолько, что на секунду показалось, что дочка сходит с ума.
Она пошевелила губами и с каким-то величайшим напряжением, точно через густую чащу пробиваясь, произнесла:
— Сахар-р-р! Р-р-р-р-рыбы! Кр-р-расное! Красное! Красное!
И только тут она сфокусировалась на отце.
— Папа, ты ведь слышал? У меня получилось. Вот это вот слово…
Он смотрел на нее не отрываясь.
…оно никогда не получалось. Ты ведь слышал?
Никогда раньше он не видел на лице дочки такой гаммы эмоций. Столько всего в одно мгновение: удивление, гордость, облегчение, облегчение, облегчение и, наконец, чистая, уже без примесей радость.
— Ты слышал?
— Да. Но скажи, пожалуйста, еще раз. Мне это очень важно.
И она медленно кивнула, давая понять, что да, она понимает — и ему это важно. Потом выдохнула и тихо произнесла:
— Кр-р-р-расное!
И в этот момент они, глядя друг другу в глаза, улыбнулись. А еще через пару секунд дочка выскочила из машины и понеслась навстречу матери и сестре, провозглашая на весь двор:
— Красное! Красное! Красное!
А он все улыбался и, смотря вслед убегающей дочке, думал, что совсем, совсем ничего не знает о ее жизни.
