Так получилось, что половина двухкомнатной квартиры, в которой я жила, досталась моей тётке от бабушки. Несколько лет тётя даже не приходила. Потом она подарила свою половину своей дочери. Мама при жизни не общалась со своей сестрой, поэтому я не была знакома с дочкой тёти.
Выделив через суд комнату, двоюродная сестра заехала в квартиру. Мне было неприятно, что со мной будет жить посторонний человек, но выбора у меня не было. Первые пару месяцев всё было хорошо, мы пытались ужиться вместе, разговаривали. Это потом я поняла, что все разговоры были только для того, чтобы узнать меня получше.
Через пару месяцев начались странности. Соседи по подъезду начали на меня косо смотреть. В подъезде стало часто пахнуть газом, в моей комнате появлялись непонятные вещи.
Иногда была открыта входная дверь, сестра упорно твердила что это я забываю её закрывать, хотя я отчётливо помнила, что закрывала её. У меня начал пропадать вещи, появляясь потом в самых неожиданных местах.
Война с сестрой началась неожиданно. Она начала вламываться ко мне в комнату без стука, с порога сразу кричала на весь дом что я опять забыла выключить воду или газ, что ей страшно находиться со мной в одной квартире.
Она целенаправленно закладывала в мою голову мысль, что я — сумасшедшая. Я начала всё проверять по несколько раз: выключила ли я газ, воду или свет. Выйдя из подъезда, я поднималась обратно проверить, закрыла ли входную дверь, иногда она была не заперта.
Я её закрывала, но придя вечером домой, она снова была открыта. Я точно знала, что сестры днём дома не было. Мне было жутко.
Я очень мнительный человек. Испугавшись за своё состояние, я сходила к психиатру. Как говорится: не бывает психически здоровых людей, бывают недообследованные. Поставив мне диагноз «невроз», врач выписал успокоительные.
Однажды я уснула в ванной, затопив соседей. Входная дверь опять была открыта, меня нашла соседка снизу. Нашла лежащую в ванной, вода лилась через край, со мной в ванне лежала полуметровая кукла с закрашенными глазами.После этого соседи не только косо смотрели на меня, но и начали перешёптываться о моём сумасшествии.
Как то раз я вернулась домой и увидела сестру. Она лежала в коридоре, в красной луже. Едва слышным шёпотом, она попросила меня вызвать ей скорую. У нас не было домофона, поэтому я спустилась к подъезду ждать врачей.
По дороге до квартиры, я успела обрисовать врачам увиденную дома картину. Зайдя домой, в коридоре было пусто. Не было ни сестры, ни красной лужи. Мы начали стучать в её комнату. Она, вся заплаканная, открыла дверь и начала кричать что я сошла с ума, чтобы я оставила её в покое, что она меня боится.
Она проводила врачей на кухню, сказала им: «Вот, полюбуйтесь, чем эта ненормальная занимается.» Там на плите стояли две моих сковородки с жарившимися на них гвоздями. Она показала врачам таблетки, которые выписал мне психиатр.
Врачи вызвали психиатрическую бригаду и меня увезли в больницу. Естественно, мои крики о моей нормальности никто не принял всерьёз.
Я вернулась домой через три месяца. За это время тётка оформила надо мной опекунство, признав меня недееспособной. Подарив мою половину квартиры сестре, тётка вышвырнула меня из моего дома.
С тех пор, как я съехала с той квартиры, не случилось больше ни одной странности. Я поняла, что всё случившееся — это их рук дело. Я пошла в полицию, но там надо мной только посмеялись.
Сказали что у меня нет шансов выиграть дела, что я должна радоваться что жива осталась. Я сходила в церковь, поговорила с батюшкой. Он посоветовал постараться искренне простить родственниц, тогда мне станет легче.
Сейчас, спустя 16 лет, я в чём-то им даже благодарна. Если бы не всё случившееся, я бы не познакомилась с мужем и не родила дочку. Окольными путями я узнала, что тётка допилась до цирроза печени и скончалась. Её дочь пошла по стопам своей матери, её лишили родительских прав на детей, а ту злосчастную квартиру она пропила.
Все эти годы я честно пыталась их простить, но, тем не менее, узнав о их незавидной судьбе, испытала чувство удовлетворения. Есть справедливость на этом свете.
