Что знает деревня о Жене? Повидал свет – служил в армии в Германии, в молодости работал в Москве, но захотел вернуться на родину. Женился, завел детей и всю жизнь крутил баранку.
Что случись, люди бежали к Жене: «Отвези в больницу», «Подбрось к автобусу», «Надо встретить с поезда гостей».
Вы думаете, это так просто? Зимой, например, надо встать в три часа ночи и долго разогревать мотор, чтобы успеть к автобусу, который отправляется до райцентра в пять утра.
Или осенью по раскисшему чернозему опять же надо выехать часа в три ночи – не дай Бог, забуксует машина. А кругом – ни огонька, тьма беспросветная.
Помню: трясешься в кабинке, в щели дует, глаза слипаются, думаешь: «Да как же он согласился, я бы ни за что не поехала в такое время по чужим делам».
Но Женя был безотказен. Мало того, он еще и денег не брал. Как-то он понес мою сумку до остановки, а я успела сунуть ему на сиденье несколько купюр. И вот едет автобус, вдруг следом мчится грузовик, сигналит, обогнал автобус и встал. Водитель автобуса открыл двери, и в салон ворвался Женя.
Не обращая ни на кого внимания, начал кричать: «Ишь, чего удумала! Она мне деньги сунула! Я что – за деньги тебя повез? Я от чистого сердца! Ну-ка, забери немедленно!» Стою – хоть сквозь землю провались, а народ в автобусе Жене подпевает: «Дочка, бери, бери, тебе учиться, тебе пригодятся».
Когда Женя вышел на пенсию, дети и внуки уже жили в городе. Хозяйка Женина – Анна, красавица, рукодельница, замечательная стряпуха. Оба любили гостей – всегда и стол обильный накрывали и никогда не отпускали без подарка.
Женя выкупил старый грузовик, собирался отремонтировать, чтобы разъезжать по делам на своем транспорте. Но к шестидесятилетию ему подарили лошадь, вернее, необъезженного жеребца.
Женя всю жизнь за рулем – и запрягать-то разучился! Помог сосед, Володя Хлюстов. Он объездил жеребца, и можно было огород пахать, привезти дров.
Вот и вся видимая землякам Женина жизнь. Но была у него и другая, о которой в деревне, может, и догадывались, но наверняка знать не знали. Женя был мечтатель, фантазер.
Обыденная, будничная жизнь, в которую он был включен и которую – это надо особо отметить – явно ничем не нарушал, была расцвечена им для тайной радости души. Все обыкновенное должно было быть хоть чуточку Женей изменено, приукрашено – тогда он бывал блаженно счастлив, как ребенок.
Как-то раз Женя позвал нас с сестрой за грибами. Ездили мы с ним почти весь день, а грибов набрали мало – столько могли бы собрать и в ближайших посадках. Зато он провез нас по всем полям и рощам, куда мы, хоть и выросли здесь, никогда не добирались.
Вывез к бывшей барской усадьбе – остались от нее заросшие ямы, огромные липы и обвалившаяся кладка фундамента. И цветы. Я в жизни таких не видывала! Среди ромашек, колокольчиков и повители росли необыкновенные, высокие, с крупными бледно-лиловыми лепестками цветы.
В давние времена владелец усадьбы привез их из какой-нибудь Голландии и посадил в своем саду. И сколько бы лет ни прошло, сколько бы поколений они ни дичали, но сохранили свою непохожесть и благородную красоту. Женя упивался нашим изумлением.
За Жениным огородом – заросли дикого терновника, а вокруг – крапива и репейники выше головы. Здесь был еще один потаенный Женин мир, о котором он рассказал мне по секрету. Однажды я искала уединения и вспомнила про этот секрет.
Незаметная тропинка вела вглубь зарослей и упиралась в шалаш. С дороги его не было видно, в эти дебри никто не заглядывал. Шалаш был устлан душистым сеном с высохшими ягодками земляники, сверху покрытым ярким лоскутным одеялом.
Из-за березовых ребрышек шалаша выглядывали сухие веточки липового цвета, душицы, чабреца… То, что я там испытала, словами не передать. Вокруг шла обычная жизнь. От реки доносились крики мальчишек, по дороге проходили люди – я слышала их голоса буквально в пяти шагах. Где-то лаяла собака.
А я была так далеко от всего этого, так недосягаема. Защищена! Свободна! Я находилась вне времен и пространств, и ни одна живая душа на всем свете не знала, где я.
Женя, обнаружив меня там, радостно закричал: «А я думаю, дай пойду погляжу…» Я остановила его: «Тише, тише, а то все сбегутся. Обнаружат твой дворец». Он лукаво сказал: «Посмотри, что под одеялом с этого краю».
Я протянула руку и достала из сена бутылку самогонки. «А теперь с этого…» Я вытащила огурцы, яблоки и конфеты. Женя побежал в огород и принес арбуз. Это был сюрприз – арбузы у нас не сажают, они родятся маленькие и не очень сладкие. Но тайны на этом не кончились!
Женя поманил меня в глубину крапивы и репейников, разбросал ветки. Я увидела небольшую, метра в два длиной, яму, наполненную водой. В воде тесно плавали и терлись боками крупные, жирные караси. «Это я для друга устроил. Он в отпуск приедет, мы с ним тут сядем и будем рыбачить», – пояснил Женя.
Как-то, еще работая шофером, он встретил на дороге и насажал в машину чуть ли не целый табор цыган. Мало того, он привез их к себе домой ночевать. Жена Анна всех накормила, спать уложила, утром еще дала еды и теплых вещей.
Цыгане уговорили Женю купить у них задешево куртку из искусственной кожи. Потом, правда, на рынке Женя увидел такую же вдвое дешевле, но все равно остался доволен приключением.
Для разнообразия жизни Женя любил иногда переставлять в словах ударения. Как-то у них были гости, и он принес со двора запасную скамейку. На него замахали руками: «Зачем?» Он ответил: «Пусть стоит на всякий случай на просторе». Ну чистый Платонов: «На просторе на всякий случай стояла скамейка…»
Подаренного жеребца Женя назвал Гришей. Гриша оказался норовистым – мог встать посреди дороги и трогался с места, когда ему вздумается. Женя никак не решался стегнуть его по крупу хворостиной.
Сидел в телеге или в санях и ждал, когда Гриша надумает двигаться дальше. Деревня стоит высоко, все окрестности видны. Кто-нибудь спросит: «Что это там на спуске лошадь застряла? Полчаса стоит», а ему отвечают: «Да это Женя за дровами на Грише поехал».
Чтобы не будоражить деревню, Женя никогда не скажет: «Прогуляюсь по полям, душа затосковала». Этого не поймут и, может быть, даже не простят. Поэтому он говорил: «Надо дровишек привезти, видал, в посадках много сухих березок валяется».
Или: «Я там в лесу опушку обкосил, надо сено до дождя собрать». А сам – к первым подберезовикам, к первым ягодкам лесной клубники, к первым стручкам зеленого гороха.
Искупает своего Гришу в каких-то никому не ведомых полевых озерцах, порадуется заповедным местам, а потом кинет в телегу охапку сена – не просто так ездил, а по делу. Вот народ и не осудит за странные фантазии. Не скажут: «Чудной», а отметят: «Работящий мужик, хозяин, все в дом».
К своему семидесятилетию Евгений Серафимович Сложеникин посадил на своем огороде семьдесят молодых дубков, березок и лип: «Стану совсем старый, не смогу далеко передвигаться, и будет у меня в огороде свой лес, свои грибы и ягоды, и птицы лесные прилетят».
До первых грибов он дожил, а старым так и не стал. Пока жена была в больнице, взял он ножовку, топорик, и пошел к реке – нарубить прутьев для плетения корзин и колышков для ограды. Там его и нашли – у любимой реки, на снегу, с его рабочими инструментами наизготовку.
Author: Нина Стручкова
