Днем звонила моему бывшему однокласснику – отцу Константину.
— Привет! – Я его всегда именно так сначала приветствую. Потом поправляюсь:
— Здравствуйте, батюшка.
— Привет, матушка! — пошутил он. — Что стряслось?
— Почему стряслось-то?
— Ты звонишь, когда что-то стрясается. Так что, давай, не тяни.
— Костя… Есть проблема. Вытравить язычество, которым мой муж пропитал мою душу, как оказалось, совсем не просто. Иногда, оно просыпается.
— Муж в этом виноват? А ты нет?
— Я тоже, но… Я молодая была, глупая, а он должен был знать, что нельзя так поступать со мной. Да и не только со мной. Нельзя так. Вообще. С людьми. То диски из Америки, «редкие», с различными «программами» притащит, то… А меня реально туда уносило. В мистерии эти. Перед глазами все это было. Как-то он совсем меня не берег, в этом смысле. Я на духовном уровне несколько жутких инициаций прошла.
— Он и себя не берег. Я думал, что вы два сапога – пара. Даже не верил, что выберешься. Что тебя сейчас-то мучает?
— Вспоминается муж часто. Снится. Это психика так реагирует на мое отшельничество, сам знаешь, внешних раздражителей здесь мало, о работе и проблемах клиентов думать не надо, вот и пошел процесс осенью, когда дел мало. Меня это утомляет. Да и читателей моих, наверное, тоже. Некоторые воспоминания записываю, мне так легче…
(Да, милые мои, надеюсь, что скоро перестану мучить вас, этими воспоминаниями).
— Очень плохие сны? Не обращай внимания.
— Сцены всегда нехорошие. Конфликтные.
Я не стала ему рассказывать подробности. Сегодня приснилась одна из самых неприятных сцен в моей жизни.
Мы расставались с ним два раза, с небольшим перерывом. Сначала я ушла, когда мы жили в его квартире. Потом он поклялся, что изменится, и перебрался ко мне. Ненадолго. Оттуда я его уже выгнала, когда стало ясно, что меняться он не собирается. Ну, ему одна барышня при мне позвонила.
Среди криков в мой адрес был и такой: «И вообще, я тебя из-за ног полюбил! Они у тебя…». Я замерла, а потом проорала в ответ: «А я тебя – из-за мозгов! Думала, что они у тебя есть!» А потом я плакала, и думала, что вот оказывается, ничего такого во мне, кроме ног – нет, ну, за что полюбить можно.
Но это дела давнишние. А проблема в том, что сны эти – сегодняшние. И этот, про ноги – стал последней каплей. И надо избавляться от этого груза. Никогда не любила быть сапожником без сапог.
— Костя, языческие пережитки моей души на его бубен грешат. Он здесь. Он ведь так и не забрал тогда. Я его в шкаф положила, в коридоре. До этого на стене висел. Когда я стала сильно топить печку, он скрипеть стал, ночами, и как мне кажется, даже гудеть. И позвякивать. Ну, на нем висюльки всякие, фигурки духов. Отнесла в шкаф.
— Зачем ты вообще его дома держишь?
— Думала, что после смерти мужа, останется какая-никакая, но память. Не совсем ведь чужим он был. Да и он поначалу серьезно к этому не относился. Это у него потом крышу сносить стало, на этой теме. Понимаешь, я знаю все эти легенды. Как надо поступать, в таких случаях. После смерти хозяина, мембрану надо пробить, ну, кожу эту, о сук дерева. И оставить там, чтобы висел. Но это язычество. Если я так сделаю, то получается, что я совершаю ритуал. Верю в него. Если же не сделаю, а просто выкину его, то… У меня иррациональный страх возникает, от таких мыслей. Что это его душе вред принесет. И мне тоже. Он реальным язычником был, до конца. Вот что хочешь делай, а просто выкинуть – не могу. Мозгами все понимаю, а…
— Это плохо. Нет, в лес не надо. И на дерево не надо. Сожги ты его просто.
— А висюльки?
— Закопай. Или в речку выкинь. Откуда я знаю, что с ними делать? Я ничего в бубнах не соображаю. Но бред все это. Сделай, как тебе спокойнее бы было. И забудь.
— А в озеро можно? Хотя… Нет. В озеро не буду, там люди купаются летом.
— Прекрати! – строго сказал он. – Это просто фигурки. Висюльки.
— Я тоже так думала, когда-то. Что все оно просто. И муж мне говорил – о, это все просто! Надевай наушники, расслабься. Сейчас ты окажешься в Древнем Египте. Пустяки, дело житейское! А там…
— Хватит. Сожги его. И молись чаще. И в церковь не забывай ходить.
— Я не хожу, я езжу. Тут ее нет.
— Я в курсе. Ну, главное, чаще.
— Ладно. Спасибо.
Сегодня я ждала, когда стихнет дождь. И он стих. Пару часов назад я взяла дров из сарая, кинула их на кострище, где сжигаю листья и прочий садовый мусор. Вернулась домой, посмотрела на бубен.
Эта штука через 10-15 минут использования вырубает сознание напрочь. Муж часто повторял, что это – его самая дорогая вещь. Не в материальном смысле, а в сакральном, наверное. Рядом лежала колотушка из кедра.
Я налила в банку керосина – у меня есть керосиновая лампа, на всякий случай, вышла во двор, положила бубен, вылила керосин, немного отошла, достала спички, и… С седьмой или восьмой попытки спичка долетела, не потухнув. Костер стал разгораться.
Минуты через три пришла соседка с мужем-Музыкантом. На огонек. Подумали, что у меня нет фаер-шоу, наверное. Когда-то они здесь проводились, да. Было весело.
— Как ты так можешь?! – закричал на меня Музыкант. – Я ведь просил подарить его мне! Зачем сжигать? Такую вещь сжигать!
— Не ори. Нельзя такое дарить.
— Ооо! За что? Зачем! Такая вещь!
В костре что-то ухнуло. Взлетело облачко искр.
— Все, — сказала я. – Конец. Не надо было про ноги говорить.
— Ты о чем? – спросила соседка. – Какие ноги?
— Ни о чем. Это я так…
— Я обиделся, — сказал Музыкант. – Ухожу.
— А это может отметить можно? – спросил соседка.
— Можно, — согласилась я. – Символически.
Отметили без Музыканта. Соседка ушла. А я пишу сейчас это, и думаю, что мне сегодня ночью приснится?
