Егор Корнеев ушел от жены. Влюбился в молодую доярку Зою и бросил семью с двумя детьми. Настя – тридцативосьмилетняя жена Егора — вдогонку мужу вышвырнула его личные вещи. Потом пошла в гараж и стала выкидывать инструменты и все, что там находилось мужнино.
— Остановись, дура, — кричал на нее Егор, — это мое, я и сам это все заберу.
— Это ты дурак, схлестнулся с Зойкой, детей на нее променял.
Кое-как разъехались Егор с Настей. Но жена на этом не успокоилась: побежала в сельсовет, где в красном уголке висели портреты передовиков, в том числе и Егора. Сорвала портрет, разорвала в клочья и выбросила на улицу: — Так тебе и надо, — кричала она, — не заслужил, чтобы портрет твой висел.
Парторг Николай Кузьмич пытался успокоить Настю: — Портрет не виноват, Егор передовик – это факт.
— Что же вы допускаете, что ваш передовик от жены и детей к другой ушел?
— Мы, конечно, примем меры, — пообещал парторг, — но Егор сам решает, как дальше быть, потому как он не член партии, большого влияния на него оказать не можем.
Настя на этом не успокоилась, смиряться не собиралась. Она даже сходила пару раз на работу к Егору, обозвала его бессовестным. Он как раз трактор налаживал: сломалась техника в неподходящее время. – Так тебе и надо, возись со своим трактором, мазутчик, — накричала на него Настя.
— Бесишься, что бросил тебя? – спросил Егор. – Бегаешь по деревне, позоришь меня.
— Ты сам себя опозорил, — так тебе и надо, кобель. Чтоб тебя кошмары ночью мучили за то, что детей родных бросил.
Но и этого Насте было мало. В выходной день, встретив Егора и Зойку вдвоем, она подошла и на расстоянии двух шагов и плюнула им под ноги: — Ладно бы баба была красивая, а то ведь к страхолюдине ушел. Води теперь ее по деревне, как телку на веревке, — так тебе и надо, кобель проклятый!
Потом Настя успокоилась. Если встречала где Егора, то отворачивалась, чтобы не видеть его и не здороваться. Детям гостинцы передавал через свою мать. Так и жили почти год.
Настя уже отстала от них, больше не кричала вслед: «Так тебе и надо». Егор с Зойкой разошлись сами по себе, без участия обиженной бывшей жены. Объявился бывший Зойкин жених из города. Примчался в деревню, налетел, как ветер на Зойку, наобещал золотые горы, она и уехала с ним, оставив записку: «Прости, но люблю другого».
Егор поехал на мотоцикле вслед за сбежавшей Зойкой. Так торопился, что занесло его на повороте и чуть с белым светом не попрощался. Все лицо разбито, нога сломана, позвоночник зашиб, сотрясение получил.
Доставили его в районную больницу. И в тот же день приехала в больницу Настя. Медсестричка поинтересовалась, в какую палату направляется она: — К Егору Корнееву, в восьмую палату, — ответила Настя, — добью его кобеля и все.
Медсестра испугалась и побежала за врачом.
А Егор только глаза открыл, — рядом бывшая жена Настя сидит и плачет.
— Ругаться что ли пришла? – спросил первым делом Егор.
— Тебя спасать пришла, — заплакала Настя, — буду за тобой ухаживать, пока врачи из палаты не выгонят.
— Чего за мной ухаживать? Сам виноват, так мне и надо дураку.
— Не надо, Егорушка, не надо, — Настя положила голову ему на грудь и разрыдалась. А он гладил ее по голове и успокаивал: — Ну, будет тебе, не плачь, выздоровею, поди.
— Конечно, выздоровеешь, — пообещала Настя, — я тебя выхожу.
В это время испуганная медсестра привела в палату врача: — Вот эта женщина грозилась больного «добить».
Врач Федор Васильевич увидел зареванную Настю, обнимающую больного, а тот успокаивал ее, как ребенка.
Федор Васильевич посмотрел на медсестру и сказал: — Пойдем, Алена, отсюда, сами разберутся.
— А как же? Она же грозилась! – удивилась медсестра.
— Пойдем, пойдем, — сказал врач, — ничего она ему не сделает, потому как любит.
— Ничего не пойму, — удивлялась медсестра.
— Я тоже женщин до конца никогда не понимал, — сказал Федор Васильевич, — сегодня ругают, а завтра прощают и жалеют.
