«Не общайся с Кириллом. Он плохой мальчик», – говорила мне мама.
А я смотрела на его светлые кудри и млела. Хорошо, что выбор у Кирилла был большой – и он меня не выбрал.
Ботанички в очках его интересовали в последнюю очередь.
На встрече выпускников я вновь встретила Кирилла. Светлые кудри, как у Иванушки из русской сказки, сменились приземлёнными залысинами.
Солидный мужчина – всё с теми же шаловливыми глазами. Только его шалости больше не казались милыми.
«Развёлся недавно. Она от меня только денег хотела. Ни копейки не дам. А малец пусть растёт сам по себе, – говорит Кирилл, поглаживая воротничок дорогой рубашки.
– Я же как-то вырос без отца. И ничего, нормальный».
А у меня перед глазами его сын. Так получилось, что мы с его бывшей женой водим детей в один сад.
Его парнишка – точная копия отца. Светлые кудри, длинные ресницы. Только глаза – не шаловливые, а грустные.
Мы с мужем часто забираем дочь по вечерам вдвоём. Сын Кирилла смотрит, как муж подбрасывает дочку в воздух, ловит – а она заливисто хохочет. «Не надо, – трогаю я мужа за рукав. – Не здесь».
А Кирилл тем вечером продолжал: «Зато теперь я свободный мужчина. Свободный и клёвый. Посмотри, тут любая будет моя – стоит мне захотеть».
Кирилл подмигивает официантке. Сально смотрит на нас с одноклассницей. Мне становится мерзко. Я непроизвольно запахиваю пиджак поглубже и радуюсь, что пришла не в платье.
Я не виню Кирилла. Его отец когда-то поступил так же. Даже хуже – ушёл от матери к молоденькой секретарше. 90-е, знаете ли. Свобода.
Мне просто больно оттого, что его сын смотрит на чужих пап – а губы у мальца дрожат. Так не должно быть. И не может быть. Просто потому что это неправильно.
