Катя в детстве была тихой девочкой, порою даже очень тихой. Стеснительная, медлительная, да еще и в очках. Ну какой же ей еще быть-то.
И выросла она отнюдь не белым лебедем. Серая мышь да и только. Ну, не всем звезды с неба хватать. Училась, росла, работала. Правда замуж не вышла. Мало кто внимание обращал.
А те, кто обращал, были либо подонками, либо Катя при них так тушевалась, что дальше одного вечера в кафе дело не заходило.
Однажды на одном из таких свиданий в кафе девушку опоили и увели. Сквозь мутную пелену Катя скорее видела, чем ощущала, как ее раздевают и кидают на кровать.
Очнулась она уже на улице на скамейке. Была глубокая ночь. Все внутри ныло и ее трясло так, словно по ней пустили электрический ток.
Катя оказалась беременной. Матери, с которой жила, девушка она ничего не сказала — побоялась. Да и вообще, все это время она находилась в какой-то отрешенной прострации.
А потом все открылось, но аборт было делать поздно. На семейном совете решили рожать, но ребенка оставить в роддоме.
В назначенный час родился крупный мальчуган, которого тут же забрали у матери. Больше Катя его не видела. И без того серая жизнь потекла по старому.
Прошло тридцать лет. Екатерина Ивановна работала главным бухгалтером в поликлинике. В силу своей профессии знала весь персонал от и до.
Однажды ей сказали, что к ним терапевтом устроился молодой мужчина, почему-то очень похожий на нее. Катя под деловым предлогом заглянула к нему.
И обомлела — она словно в зеркало гляделась. Материнское чутье заставило сердце чуть ли не из груди выпрыгнуть.
Женщина навела справки о новом враче. Женат, имеет двоих детей, рос в детском доме. Катя чувствовала — это ее сын. Но как проверить это, как намекнуть ему. Намекать не пришлось.
Эдуард сам подошел к Катерине, отвел в сторону и спросил в лоб: “Вы — моя мама?” Женщина разрыдалась. Они сделали тест ДНК.
Пока делались результаты, в которых оба не сомневались, Эдик познакомил “мать” с женой и детьми. И настолько радушно ее там приняли, что Катя от разлившегося по ней душевного тепла аж сияла.
Тест был положительным. Мать и сын через тридцать лет обрели друг друга. И, что ставит ему огромный жирный плюс, Эдик ни разу ни в чем не упрекнул мать.
А та взахлеб наслаждалась запоздалым материнством и новым для нее статусом “мамы” и “бабушки”.
