Замечательное высказывание попалось на глаза, в сети: «Август – это как вечер воскресенья». Спасибо тебе, неизвестный мне автор. Очень точно. Вечер это, ранний.
И… несмотря на тревожное, в западной стороне, небо, я пошла на озеро, на пляж. То, что август – вечер, понимают все, и уже чувствуют, что скоро будет осень, с её ветрами, и дождями, и надо успеть воспользоваться каждым мигом уходящего лета.
Рядом со мной отдыхала молодая мама, на этот раз – сознательная, а вместе с ней – очаровательная лялька – девочка лет трех, с кудряшками светлых волос, и голубыми глазами. Собственно, девочка нас и познакомила, потому что увидела, что я худая такая, и решила покормить меня печеньем и конфетами, чуть ли не с руки.
Я вежливо отказывалась, а она удивленно, непонимающе, смотрела на меня, и даже стала проявлять характер. То есть воспитывать меня. Ешь, мол, и не капризничай, а то и я могу… того… сейчас… Начать капризничать!
Между тем, над нами стали собираться, как вражеские дирижабли, темные тучи, но они были настолько ленивыми и неуверенными в себе, что на них никто не обращал внимания. Никто и не думал, наверное, что на на самом деле, они — тщательно прицеливались.
Я знаю, по опыту, что буря летом начинается с очень резких порывов ветра, который приносит с собой пыль и песок. А потом начинают нервничать верхушки деревьев.
И я сказала Елене:
— Пора бы нам собираться, и поскорее…
— Пожалуй, — ответила она.
И как только мы стали сворачивать свои «циновки», тучи, наконец-то определились, и… Тут-то и ворвался ветер, и деревья не просто заколыхались, а стали и потрескивать. Белый свет померк, а с неба посыпался, щелкая, град.
Люди, с криками, устремились под навес, который не смог вместить всех желающих.
— Простите, Лена, но я не уверена, что нас там ждут. – Я кивнула головой в сторону навеса. – Но ситуация серьезная. Тут рядом есть старые лодочные гаражи, они меня уже не раз спасали. Бежим?
И мы побежали. Она прижимала к груди свою ляльку, а я катила перед собой коляску, нагруженную нашими сумками.
Собственно, гаражи — не лодочные. Сколько себя помню, лодки всегда были на берегу, а в гаражах – моторы, весла, снасти и т.п. Потом лодки исчезли, их воровали – «на металл»… О, это просто к слову…
Мы забились в один из этих узких гаражей, как в щель, и я сказала:
— Тут мы спасены.
А лялька испугалась, от резкой перемены окружающего мира, а тут ещё и молнии на небе, и гром грохотал… и она стала плакать.
Волны на озере, в пару метров… Их видно с пригорка, в который и были встроены эти гаражи. Страшно, наверное, ребенку. И я… Я не знаю, как это получилось, и зачем, но я сказала совершенно нейтральную фразу, то есть я спросила ляльку:
— А ты хочешь братика или сестричку?
И тут что-то случилось с Леной. Наверное, как это иногда бывает, всё совпало. Завязалось одним узелком. Молнии, ветер, гром, ветки деревьев, которые гнал мимо гаражей ветер. Лена замерла, а потом произнесла тихо-тихо:
— Родители прятали фотки моего братика… Вы сделали мне больно. Очень больно, а ведь я и забыла уже… Элина…
И я выслушала историю.
Когда Лена была маленькой, но уже стала немного соображать, то она иногда добиралась до семейных фотографий, и смотрела их, пока родители не видели. Потом они подбегали, отнимали, боялись, что порвет или разрисует…
— Я братика хотела, но позже… Элина, я узнавала на фото – бабушек и дедушек, теток и других родственников. Вот я, вот мама… Но в альбоме были и другие фотки – мальчика, маленького. И моя мама обнимала его, они сидели на берегу моря. Или папа нес его на руках. Кто это? Я не знала. Но потом он стал мне сниться, звал куда-то гулять… Он как-то вошел в мою жизнь. А потом папа с мамой спрятали от меня альбом. Когда я подросла на несколько лет, и снова его нашла, тех фотографий там уже не было… Но я нашла их, я упорной была. Они были спрятаны в шкафу, за книгами. Целая пачка, и я многих и не видела. И я стала спрашивать родителей… Почему они сразу не сказали мне?
— Я поняла вас. Они не хотели тревожить вашу детскую психику.
— Наверное. Но я очень хотела братика, но родители посчитали иначе. Но он был, понимаете? А я так и ничего о нем и не узнала. Они молчали. Мои родители рано ушли…
Ох… Боже, почему даже тут, в этом заброшенном, грязном гараже, ты делаешь так, что и тут мне приходится… Я не хочу больше заниматься этой чертовой психологией…
— А тетки? Родственники? Они должны были знать, что с ним случилось?
— Они молчали… А теперь и сказать некому. А у меня сохранились те фотографии, только я давно их не смотрела.
— Лена, стоп. Хватит. Вы лучше скажите, у ляльки – будет братик?
— Я очень хочу.
— Вот и хорошо. А вашего братика просто помните. Я не знаю, почему родители ваши так поступили, но какая теперь разница?
— Я не знаю, почему я вспомнила это, и почему… Простите.
Иногда так бывает. Резкое изменение окружающего мира. Небо стало черным, и… Память возвращает нас, и мы вспоминаем то, о чем и забыли…
Минут через двадцать снова выглянуло солнце. В такие моменты оно кажется слегка придурковатым. Светит так радостно, словно ничего и не было.
— Заходите в гости, — сказала я Лене. – Просто спросите вон там, где я живу. — Я показала, в какой стороне надо спросить.
И попрощалась с лялькой:
— Приходи. У меня тоже много вкусняшек есть. Угощу.
Вернулась домой. Нормально. Всего лишь минус одна яблоня. А братик Лены, и эти спрятанные от неё фотографии – до сих пор из головы не уходят. Вот почему так?
Я представлю маленькую Лену, которая рассматривает фотографии, смотрит на незнакомого, и вместе с тем — такого родного мальчика, и думает — кто он? Почему мама обнимает его? И почему она убегает в другую комнату, когда Лена начинает задавать свои детские вопросы.
