— Мужика бы ей! — Глубокомысленно кивали наши редакционные мужчины в сторону корректорши, которую считали своим врагом номер раз. — Завела бы себе хоть кого, живо человеком стала! — заключали они.
Мужчин в последней моей редакции было раз — два и обчелся. Но… Такие вот они были мужчины, мужчинистые. Имели собственное мнение по каждому вопросу, особенно — по вопросу трудовой дисциплины.
По секрету скажу — корректорша и меня доставала (причем капитально), но, спустя годы, поняла: не будь злобной тезки, работа с нашими доблестными мужчинами из лайтового варианта Ада могла превратиться в Ад самый натуральный.
Ибо я трудилась ответсеком.
Ответсек в маленькой редакции — существо, в трудовой книжке которого должны записывать профессию «тракторист-машинист широкого профиля».
Он и все журналисты разом, и тот, кто пинает верстака, чтобы полосы сдавались вовремя, и тот, кто за совсем охамевшего верстака делает его работу, когда нежная трепетная душа «дизайнера» не выдерживает напряжения трудовых будней.
Благодаря этому эпизоду трудовой биографии решила уйти на фриланс. Сражаться с нежными и трепетными опостыблело до зубовного скрежета.
Любое требование работать, а не просиживать штаны воспринималось как придирка, рабочие установки — игнорировались практически полностью, явиться вовремя у некоторых вообще считалось дурным тоном.
С реверансами, уговорами и прочими приседаниями я расшаркивалась перед гениями мыши и индиза, лишь бы с горем пополам вовремя сдать очередной номер, или неслась верстать его сама.
Подходивший к обеду верстак вносил правки и засылал в типографию готовые файлы. А на все претензии заявлял, что не предупредили, не сказали, не позвонили, не написали. Очень обиделся, когда я, не выдержав, рабочие вопросы начала решать только письменно, с сохранением всего архива сообщений и выкатом его начальству.
Самкой собаки, гад, назвал. Я, как и полагается женщине, пошла реветь в туалете — не морду же ему бить?
И вот в этот момент корректорша объявила:
-А я, собственно, индиз уже освоила, может, нам верстак и не нужен?
Спасительница моя! С тех пор Ленка выходила на баррикады, заставляла всех работать — реально работать, а не просиживать стулья, и потому считалась агрессивной, наглой, неженственной, грубой, хамоватой дамочкой, у которой гормоны, видите ли, буйствуют, и она людям покоя не дает.
Манера разговаривать без сантиментов, холодно, исключительно о рабочих вопросах, без улыбок и реверансов обозначалась нашими мужчинами как «зло на всех срывает».
Нежелание уговаривать, чтобы работа была выполнена в срок и в случае невыполнения — визит в кабинет начальства с сообщением, что тот-то не предоставил полосы или фотографии в четко обозначенное время воспринималось товарищами сотрудниками как личная вендетта Ленки противу всех мужчин.
Когда уходила из редакции, Лена заняла пост ответсека и…вроде как газета продолжает жить. А ее по-прежнему терпеть не могут.
Я же с тех пор твердо усвоила вполне очевидную вещь: если женщина хочет добиться работы от сотрудников, которые оказались в ее команде, вся чушь с женственностью, добротой, мягкостью и мимишностью должна быть вышвырнута за борт. Не можешь отказаться от дурных привычек?
Никто работать не будет, лишь делать вид, что работают и посылать тебя к черту.
Правда, когда ты от мягкости и женственности избавишься, начав требовать именно работы, а не ее имитации, то немедленно прослывешь стервой с гормональными проблемами, и народ вынесет диагноз: мужика бы тебе, мигом исправишься и станешь той самою мягкой и удобной, которая, чтобы не идти на конфронтацию, сделает работу за всех.
