Тем утром я выглянула в окно и ужаснулась – такого снегопада действительно давно не было. Ну, словно на небе устроили грандиозную битву подушками, в которых вместо пуха – снежинки. И все это вывалилось!
Я взяла телефон, и позвонила:
— Алло, Олег, вы сегодня точно до меня доберетесь? Что? У вас снегоход есть? Заливаете, наверное. Нет? Знаете, вот зачем вам психолог, если у вас есть снегоход? Да… Простите. Нет, я понадеялась, что вы испугаетесь метели, и… Не боитесь? Эх… Ладно. До встречи.
Стала собираться. Грустно-уныло. В метро, наверное, кошмар что творится. А от него еще шагать и шагать… Нет, через сугробы, скорее всего, пробираться. Это если коротким путем, через дворы.
В любом случае, надо ехать.
Вышла из метро, несколько раз вздохнула полной грудью. Меня догнала Юлия. У нее был небольшой салон красоты, в нашем офисном здании, так похожем на Вавилонскую башню.
— Привет!
— Привет, Элина. У меня к тебе дело.
— Слушаю.
— Я в школе была самой красивой в классе, веришь?
— Верю, но… Как-то неожиданно. Ты это к чему?
— Мне казалось тогда, что это вроде счастливого билета в жизнь. На всю жизнь. Да и все как-то внушали это… В общем, я скотиной стала, к десятому классу. У нас девочка была – блеклая, никакая… Ну, знаешь, есть такие. Дурнушка. И как-то мы с подругами избрали ее… Даже не для самоутверждения, но а не знаю, как правильно назвать это. Издевались мы над ней. Жестоко. Раздражало то, что она даже и не обижалась особо. Плакала только пару раз.
— Бывает, — сказала я. – Я над мальчиком одним деревенским издевалась. У него стрижка была такая… лысая голова, и челочка. Это был шестой класс, если не ошибаюсь. Он меня преследовал, мне так казалось. А я… Эх. И вот он около велосипеда ковырялся, а я мимо проезжала, вся такая важная, нарядная… И не сдержалась, лысым его обозвала, и давай педали крутить, чтобы удрать. А там дерево упало, на тропинке, перед этим что-то вроде урагана было. И помню, что я полетела. Пролетела несколько метров. Смотрю – мир изменился. Ракурс, через который я на него смотрела. Словно камеру повернули. Рука болит, нога болит, щека болит. Вижу — жук ползет совсем рядом. Лежу. А мальчик… Он так смешно ехал. Ногами по земле, вместо того, чтобы педали крутить, но быстро меня догнал. У него был такой древний велосипед! Я еще подумала – вот мне и конец пришел. А он смотрит испуганно, и говорит: «Ты как? Цела? Давай помогу. Знаешь, я просто подружиться хотел. Ты ведь не такая дура, какой пытаешь казаться?» Юль, прости, я уже в свои воспоминания погрузилась, нежданно. Просто все мы бываем скотинами.
— Вот тебя понесло, — сказала она. – Я не о том. Понимаешь, я девочку эту потом… Как бы сказать? Когда я поняла, что жизнь у меня что-то не складывается, я ее всегда вспоминала. Думала, что ей все равно еще хуже должно быть, если уж мне так. Меня это мотивировало. У меня ведь два мужа было… Как думаешь, кто? Кто мог позволить себе такую красавицу, как я? Инженер? Рабочий? Нет! А потом, когда мой первый муж сказал, что я сую нос не в свои дела, я думала, что это шутка… Шрам вот остался. Но хорошо, что вместе с носом. Сумела вырваться. Но и тогда я думала, что у моей серой мышки – все хуже. Она помогала мне выживать.
— Понимаю. Но что случилось-то?
— А я ее вчера встретила, случайно. Лет 25 не виделись. Я ее узнала, и поняла, что вот она – красивая, у нее лицо такое… Светлое? Она лет на десять моложе меня выглядит. А у меня от таблеток, от стрессов, гормоны пляску устроили. Располнела… Она возле машины стояла, с сыном, как я поняла. И черт меня дернул, я подошла, поздоровалась, а она… Не узнала меня. Долго вспоминала. А когда вспомнила, то поцеловала, и даже обрадовалась. Муж ее вышел, с пакетами, такой красивый мужик! И они уехали, и а я… Стою, как дура, и реву. Я всю жизнь себя успокаивала тем, как у нее все плохо… А теперь… У меня и этого не осталось. Я ночь не спала. У меня – пустота теперь. Никого. Я одна. Нет, мама есть, но… Я про другое. Мне, наверное, помощь теперь нужна. Если раньше жизнь только осыпалась, как штукатурка, то теперь она разрушилась. Что скажешь?
— Скажу, что у тебя вчера все самое плохое завершилось. Ты все поняла. И цену красоты, и относительность наших суждений. А главное, ты все понимаешь. Гештальт завершен. Черт, какое это дурацкое слово — гештальт. Какая тебе помощь еще нужна? Это я тебе как человек говорю. Но могу включить психолога, и начать: «А вам какое дело до ее жизни? Почему вас это волнует?». Не буду я его включать. Слушай, тебе ведь немногим за сорок. Ты можешь выстроить все заново.
— Ты думаешь?
— Уверена.
— Девчонки меня ненавидят, которые у меня работают. Подруг нет.
— Девчонки тебя еще полюбят. Знаешь, это правило, что за одного битого – двух небитых дают, работает. Ааа…
На этом месте я навернулась. Там под горочку было. Я поехала. У меня сложные отношения с землей. Словно пытаюсь вырваться, преодолеть эту силу притяжения, которая мне слишком избыточной кажется. А она меня — хрясь! Только ноги — взлетели.
Юля стала меня поднимать, и тоже навернулась. Мимо мужик проходил. А мы лежим и смеемся.
— Стыдно с утра напиваться, гражданки, — сказал он.
Нам еще смешнее стало.
Знаете, хорошо, что все хорошо заканчивается. Юлия разобралась в себе. А я по себе знаю, как важно в определенный миг понять то, какой ты скотиной была. Понять, чтобы потом стараться ею не быть. Все несложно.
