Меня зовут Павел, мне 47 лет и сейчас я сижу в палате возле кровати своего отца и смотрю на него. Мне так много хотелось бы ему сказать, но он в коме и мне кажется не слышит меня.
Правда мой папа, мне и не папа вовсе, но за всё то, что он сделал для меня в жизни, я считаю его своим отцом.
Мне было семь лет, когда я сбежал из дома на улицу. Дома была вечно пьяная мать, такой же пьяный отчим. Своего родного отца я и не знал никогда.
Отчим часто бил меня, я ходил весь в синяках и ссадинах, а мать не защищала меня, а наоборот даже подстрекала отчима на это. Они называли побои воспитанием.
В один из вечеров, отчим бил меня ногами куда попало, потом в запале схватил табурет и опустил его со всего маху мне на голову.
После этого они с матерью ушли спать, а я кое-как выполз на улицу. Перед глазами всё плыло, тело нещадно болело. Я не знал куда мне идти, но понимал, что надо уходить.
Сколько я прошёл не знаю, так как мне было очень плохо и по-моему я даже пару раз терял сознание, но в какой-то момент я очнулся лежащим на куче тряпья, а возле меня сидели два подростка, старше меня по возрасту.
-О, оклемался! — сказал один.
-Кто тебя так? А? — спросил второй.
-Отчим, — едва разлепив губы, прошептал я.
-Понятно, бывает, ну лежи, ладно, — сказал первый.
В полузабытьи я провалялся дня два, потом потихоньку начал вставать. Через две недели я был уже практически здоров и мои новые товарищи взяли меня в первый раз на дело.
Да, они были воры-карманники. Они научили и меня воровать.
Однажды, я заметил как с виду хорошо одетый мужик убрал в задний карман брюк кошелёк и, конечно, я выдернул его.
Но, то ли я был не аккуратен, то ли мужик был очень чувствительный, он схватил меня за руку.
-Ты что творишь? — грозно спросил он.
-Дяденька, пустите, я поднять хотел, вы обронили, — заверещал я, как меня учили мои товарищи.
-Ага, конечно, я видел тебя, как ты на меня смотрел! — сказал мужик, сощурив глаза, — пойдём, в милиции расскажешь, как ты поднять хотел мой кошелёк.
-Нет, не надо в милицию, — забился я у него в руках, — ну, пожалуйста.
Я заревел, но он только крепче взял меня за руку и куда-то потащил. Вырываясь, вдруг почувствовал сильное головокружение, перед глазами опять всё поплыло и я потерял сознание.
Очнулся я на диване, вокруг стояла мебель и я понял, что я в квартире. попытался вскочить, но тут же упал обратно, так как всё опять поплыло.
-Ой, лежи, лежи, тебе нельзя вставать, — сказал женский голос.
Я приоткрыл глаза и увидел перед собой девушку. В этот момент в комнату зашёл мужик, у которого я кошелёк хотел украсть, он вёл за собой врача.
-Вот, на улице подобрал, в обморок бухнулся, — сказал мужик.
После осмотра, врач погладил меня по голове.
-У него сотрясение мозга и достаточно сильное, — сказал врач, — ему в больницу надо. Есть у него документы?
-Я думаю, что нет, как быть? — спросил мужик.
-Ну давай его на тебя запишем в больнице, скажем что документы утеряны, восстанавливаешь, — предложил врач.
-Точно, давай так и сделаем, — обрадовался мужик.
Врач ушёл.
-Марина, собери ему мои штаны старые и футболку, — сказал он девушке.
В больнице я провёл полтора месяца и каждый день ко мне приходил либо Алексей Георгиевич, так звали мужика, либо Марина его жена.
Подошёл день выписки и я думал, что опять пойду на улицу, но судьба мне улыбнулась.
Меня к себе забрали Алексей Георгиевич и Марина. Через какое-то время они смогли оформить надо мной опеку, заплатив моей матери деньги за отказ от меня.
Прожил я у них целых восемь лет, самые счастливые восемь лет. Папа Лёша возился со мной как с родным, секции, спорт, рыбалка, разговоры по душам. Он воспитывал меня, как своего сына.
Но, вот исполнилось мне пятнадцать лет и я стал тем самым не управляемым подростком. Грубил приемным родителям, курил, пил, частенько кричал папе «Ты мне не отец и не указ».
Однажды, мы с товарищами ограбили киоск, так по мелочи, сигареты, да еда какая-то. Все попали в милицию. Отец меня как-то отмазал и я не понёс наказание.
Но, на следующий день он отвёз меня в детский дом.
-Прости, сынок, я плохой отец, не могу справиться с твоим воспитанием, поживи здесь, может здесь тебе будет лучше, — сказал мне папа и, смахнув слезу, ушёл.
Я стоял посреди коридора и не понимал, как со мной это случилось. Ведь, до последнего, я думал, что папа шутит, что он не оставит меня в детском доме, он не может. Но, он оставил меня здесь.
Прожил я в детском доме полтора года, в моё семнадцатилетие, папа и мама взяли меня домой, отпраздновать день рождения.
Папа подарил мне очень хороший фотоаппарат, а мама испекла мой любимый пирог. А я сидел смотрел на них и ревел как маленький.
С этого дня, я стал часто к ним приходить, просто в гости и иногда с ночевкой.
-Сынок, возвращайся, если хочешь, — сказал однажды отец, — прости, если можешь, что я смалодушничал тогда.
И я вернулся, мой папа, снова был мой папа. Но я никогда не говорил ему, что я чувствую по отношению к нему, не просил прощения за моё поведение. Никогда.
Прошло уже тридцать лет, мой папа уже старый и седой, а сейчас он вообще в коме и я сижу возле его кровати и говорю ему всё это и прошу прощения за всё.
Я верю, всё будет хорошо. Я люблю тебя, папа!
Вот и мама пришла, такая же седая как папа, принесла мне мой любимы пирог, села рядом, и положив голову мне на плечо, стала тоже смотреть на папу.
