Ефим Тукин вдовствовал пятый год, образ жизни вел одинокий и однообразный. Когда заведующий отделом информации Костомаров пригласил его на вечеринку по поводу получения новой квартиры, идти ему не хотелось.
Он считал его бездельником и пройдохой, однако приглашение все-таки принял: нельзя было отказывать человеку, нужному по работе.
Подарок он искал по пути на вечеринку и никак не мог найти ничего подходящего. Наконец, отчаявшись и видя, что опаздывает, купил первое попавшееся: на редкость грубо, безвкусно сделанную чеканку.
Когда Тукин появился у Костомаровых, все уже были в сборе и готовились садиться за стол. Оглядев гостей, он сразу же отметил, что народ тут подобрался самый влиятельный: заведующие отделами, начальники служб.
— Поздравляю! — сказал он, улыбаясь и пожимая Костомарову руку. — Вот тебе предмет на первое обзаведение. — И он протянул сверток с чеканкой.
Подошла хозяйка, худенькая, быстрая, и со значительным видом отвела Тукина в сторону.
— Вы тут всех, наверное, знаете, — сказала она, — но с одним человеком вас все-таки познакомить придется. Пойдемте-ка…
Вошли в кухню. Там какая-то черноволосая женщина, склонившись над столом, резала хлеб.
— Маша, познакомься, пожалуйста, — сказала хозяйка. — Сослуживец мужа…
Ефим поклонился и назвал себя. Взгляд карих глаз женщины, прикосновение ее теплой руки произвело на него необычное впечатление. Ему показалось на мгновение, что его приласкали.
За столом Тукин оказался рядом с Марией Сергеевной, своей новой знакомой. Он усердно, с полузабытой уже галантностью ухаживал за ней. Наливал вино, рекомендовал то одну, то другую закуску, следил, чтобы тарелка ее не оставалась пустой.
Голос соседки был приятный, низкий и мягкий, и каждый раз, когда она благодарила его, взглядывая своими карими глазами, он испытывал то же, что и в момент их знакомства, — ощущение ласки.
Всегда, а в последние, одинокие годы особенно, Тукин относился к людям с большой долей недоброжелательности. Ему прежде всего бросалось в глаза худшее в них, а все хорошее, если он и замечал его, оставалось где-то в тени, на втором плане, да и вызывало в нем недоверие.
И вдруг теперь, когда он сидел за столом рядом с Марией Сергеевной, все это неким странным, непостижимым образом стало меняться.
Начали танцевать. Давно уже Тукину не приходилось быть и роли кавалера, но он все-таки не удержался и пригласил свою соседку. Музыка, воспринималось как-то смазано, размыто, отдаленно, и он ясно видел лишь маленькое, крепкое ухо Марии Сергеевны, окруженное мелкими завитками черных волос, ее смуглую щеку, бровь…
Едва танец закончился, как к ним подошла хозяйка.
— Я вижу, вы не скучаете? — весело сказала она, переводя взгляд с Тукина на Марию Сергеевну и как бы объединяя их этим взглядом.
— Ни в малейшей степени, — воскликнул Ефим разбитным, необычным для него тоном.
— Сделайте милость, помогите мне пирог сюда доставить, — попросила хозяйка Тукина. — Супруг мой запропал…
На кухне, передавая Ефиму огромное блюдо с пирогом, она спросила:
— Как вам новая знакомая?
— Чудесная женщина! — искренне ответил Ефим.
— Ну вот видите, — проговорила она так, словно что-то когда-то обещала ему и теперь наконец это обещанное выполнила.
После вечеринки Тукин пошел провожать Марию Сергеевну. Это получилось так просто, естественно, словно и не могло быть иначе.
— Вот и до лета дожили, — сказала Мария Сергеевна как раз то, о чем только что вскользь подумал он сам.
— За городом теперь прекрасно, — отозвался он.
— Да, да! — подхватила она оживленно. — Мне тоже вдруг представилось… Вырваться никак не могу. В прошлые выходной совсем уже собрались — и не вышло опять.
— Что ж так?
— Да ведь как оно всегда бывает? То одно, то другое…
— Хотите, завтра поедем? — предложил Тукин с жаром. — У меня машина, и место я знаю прекрасное. Не пожалеете, уверяю вас!
— Заманчиво, конечно… — Она задумалась. У вас есть телефон? Вот и отлично. Напишите, а я завтра утром позвоню, смогу поехать или нет.
Подошли к совершенно безлюдной троллейбусной остановке.
— А вы где живете-то? — спросила Мария Сергеевна. Тукин объяснил.
— Ой, далеко-то как! — испугалась она. — И совсем в другую сторону, чем мне.
— Пустяки, — небрежно сказал Тукин. — Доберусь.
— Нет, нет! — запротестовала она. — Вам ни в коем случае нельзя со мной ехать. Ее беспокойство было вполне искренне, и Тукин почувствовал себя растроганным. Чем настойчивее она его уговаривала, тем увереннее он знал, что не должен, не может согласиться с ней. Да и проблема возвращения домой представлялась ему сейчас совершенно ничтожной. «В крайнем случае пешком дойду», — подумал он.
Их спор разрешился сам собой, когда из-за угла вынырнуло такси с зеленым огоньком. Они сели в него. Находится рядом с Марией Сергеевной в замкнутой, уютной тесноте и темноте Тукину было приятно, и это как-то по-особенному взволновало его.
Он чувствовал прикосновение ее плеча к своему, улавливал тонкий запах ее духов и был готов ехать так сколь угодно долго.
Дом, у которого остановились, двухэтажный, старенький, с двумя пузатыми колоннами у входа, показался Тукину очень милым.
—- Спасибо! — сказала Мария Сергеевна, выходя из машины и подавая ему свою теплую руку. Завтра я позвоню вам с утра.
На другой день Тукин проснулся рано и первым делом выглянул на балкон. Погода была хорошая: очень тепло, тихо, сквозь легкие серые облака кое-где просачивалось голубое.
В начале восьмого Тукин был уже выбрит, одет и кончал завтракать. Мария Сергеевна позвонила в девять. Ефим сам удивился тому волнению, с которым брал трубку. Ее несколько по телефону измененный, но все же такой знакомый ему голос сообщил, что она готова ехать, ждет…
В гараж он шел так торопливо, словно времени у него было в обрез. Открыв гараж, Ефим послушал мотор: тот работал нормально.
Подъехав к дому Марии Сергеевны, он посигналил, и она вышла, помахивая сумочкой, стройная, в синем брючном костюме, и показалась вдруг Тукину такой красивой и молодой, что у него сжалось сердце.
Не для него такая женщина, тревожно подумал он. Но, по мере того как она приближалась, он начал различать при ярком утреннем свете морщинки на ее лице, и приободрился.
Она подошла, улыбнулась, заговорила, и тут же, как нечто уже знакомое, чего Тукин ждал и наконец-то вновь дождался, он испытал острое чувство радости, которая стремительно росла, сгущалась, невидимым, но ясно ощутимым облаком накрывая их обоих.
— Так куда же мы направимся? — спросила Мария Сергеевна.
— А куда хотите! — Тукину на мгновение даже показалось ненужным, странным предлагать ей что-нибудь конкретное.
— Мне все равно.
— Хотите на озеро? Красивейшее место.
— Хочу!
За город выехали быстро. День разгуливался.
— Нам везет, — сказала Мария Сергеевна и до отказа опустила боковое стекло. — Чудесно…
— Еще как везет! — подхватил Тукин. — Жаль, дочь ваша не смогла поехать.
— Да вы знаете, вряд ли ее устроило бы наше общество, — сказала Мария Сергеевна доверительно. — Шестнадцать лет… Ей теперь своя компания нужна.
— Верно вообще-то. У нас тоже так было. С восьмого-девятого класса уже не хотела с родителями выходные проводить.
— И у вас дочь?
— Да, единственная. Замужем уже давно. Внучка у меня такая… — Тукин вдруг замолчал, насторожился. — Мотор опять, черт…
— Что мотор?
— Слышите, перебои? Вот, снова… Так я и знал!
— Неисправность какая-нибудь?
— Да, она самая. Ну вот и совсем разладилось… Приехали!
Машина остановилась. Тукин с расстроенным видом вышел из нее, открыл капот. Так и есть, крышка трамблера треснула пополам и выскочил стержень.
— Это серьезно? — спросила Мария Сергеевна.
— Пустяки, но ехать нельзя. Вот, видите штучку? Другой у меня нет, а без нее не поедешь.
— Так попросить у кого-нибудь надо!
— На просьбы плохая надежда. Людям, знаете, не до чужих поломок.
— Ой, да что вы! А может, все-таки попробуем попросить? Должны же люди помогать друг другу!
— Они много чего были бы должны…
Вдалеке показался «Москвич», и Тукин с таким безнадежным видом, словно делал это, лишь уступая Марии Сергеевне, поднял руку. «Москвич» проскочил мимо и остановился метрах в двадцати, пискнув тормозами.
Тукин подбежал к нему. Назад он шел медленно, с крышкой трамблера в руках и выглядел при этом весьма обескураженным. Взглянув на его лицо, Мария Сергеевна расхохоталась так весело и неудержимо, что ей пришлось доставать из сумочки платок и вытирать глаза.
— Ну кто был прав? — воскликнула она. — С первой попытки вышло… Нужно верить, и все удастся!
Что-то странное происходило с ним с того момента, как он познакомился с Марией Сергеевной. Все в нем и вокруг него мерцало как-то. Было непривычно теплым и добрым. Озлобленность, одиночество, и пустота потихоньку стали отпускать его. И он подумал, как мне хорошо с этой женщиной. Наверное это моя судьба!
