— … В общем, рыдаю уже неделю, не знаю, как дальше жить! — расстроенно рассказывает подруге тридцатитрехлетняя Мария. — Точнее, знаю, конечно: буду разводиться! Сына придется растить одной. Поедем с ним на первое время к моей маме. Она, конечно, вряд ли будет в восторге, но не выгонит же на улицу…
— Ну ты подожди, — уговаривает Марию подруга. — Как так-то? Только недавно у вас все было еще в порядке! В августе вы к нам на дачу приезжали, мужья наши общались хорошо, никаких разговоров не было про развод. Что случилось за это время?
— Да так, ничего, сущие пустяки. Просто выяснилось, что муж мой растит не своего ребенка, оказывается! Так мне и заявил. Я, говорит, сразу понял, что это не мой сын. Еще пять лет назад. Представляешь?
— Как это «не своего»? Подожди… Ты хочешь сказать, что Игнат у тебя не от мужа, что ли?
— Ой, Насть, ну что за глупости! Конечно, от мужа, от кого еще-то!
— Фууу… Напугала ты меня. А что тогда за разговоры такие вообще? С чего они возникли, не на пустом же месте?.. Так, Маша, знаешь что: садись и рассказывай по порядку, что у вас произошло!..
… Мария, ее муж Николай и пятилетний сын Игнат — вполне обычная семья, каких тысячи. Хотя, конечно, есть и ньюансы. Игнат — ребенок не вполне здоровый, с кучей неврологических диагнозов. Появился он у своих родителей очень неожиданно — Мария с Николаем на тот момент не были еще женаты и никаких детей не планировали.
Николай так вообще категорически не хотел обзаводиться наследниками, о чем много раз говорил подруге ранее. Увидев тест с двумя полосками, он впал в истерику.
— Как будто не знал, откуда дети берутся! — грустно усмехается Мария. — Метался по квартире, кричал, что я его обманула, что с ним это не пройдет, что-то там еще. Я, честно говоря, особо не помню, сама была в не меньшем шоке. В итоге он собрал вещи в сумку и хлопнул дверью…
Мария поплакала и решила, что будет рожать одна.
Впрочем, примерно через месяц Николай как бы одумался, что ли. Позвонил, приехал с цветами, просил прощения за тот скандал, сделал предложение руки и сердца. Мария подумала и согласилась.
Расписались, родили ребенка, живут уже шестой год, и всё вроде бы у них не хуже, чем у других. Сын вот только проблемный в плане здоровья. Гиперактивный, нервный, возбудимый, поздно пошел, поздно заговорил, научить его чему-то новому стоит больших трудов.
Вот вроде и беременность проходила без нареканий, и роды были самые обычные, а ребенок получился «не такой, как все». И почему так, никто объяснить не может…
Мария не работает, таскает ребенка по врачам и логопедам, занимается с ним дома. Развитие идет черепашьими темпами, несмотря на колоссальные усилия и значительные деньги. Николай к ребенку с самого начала был равнодушен.
Что только Мария не делала, чтобы как-то подружить отца и сына, но все без толку. Игнат и Николай живут в одной квартире, но как бы в параллельных плоскостях.
Оказывается, бывает и так.
…Пару недель назад на несколько дней к матери приехала старшая сестра Николая, живущая с мужем в Прибалтике. Сестра привезла с собой дочку, которая младше Игната на восемь месяцев.
— Ох, Настя, ты не представляешь, там просто ребенок-вундеркинд, — со вздохом рассказывает подруге Мария. — Она говорит так хорошо, чисто, много! Поэмы рассказывает наизусть! Буквы все знает, читать уже пробует, даже имя свое может написать печатными буквами, это в четыре с половиной года. Паззлы складывает, мозаику, в куклы играет осмысленно. Фантастика! Просто потрясающая разница с нашим сыном…
…Встречались они с сестрой у свекрови, и муж вернулся из гостей сам не свой. Накричал на жену, на сына, расколошматил в кухне салатницу, швырнул телефон, пнул табуретку…
— Я уложила сына и вызвала мужа на разговор. Точнее, пристала как банный лист — что случилось, мол, давай выкладывай, с чего эти психи… Ну и получила по полной программе! Вывалил мне все. Он тогда, в две тысячи тринадцатом, предохранялся, оказывается, поэтому сразу, как я только сказала о беременности, понял, что сын не его…
— Ничего себе, заявочки! А он в курсе, что нет на свете стопроцентных методов предохранения-то! Не придумали еще!
— Я тоже так ему сказала. Тем более, говорю, как ты предохранялся — так после этого способа в роддоме каждая вторая была. Но он заявил, что это все разговоры в пользу бедных. Игнат точно не от него. И если до рождения какие-то сомнения были, то есть он допускал небольшую вероятность того, что является отцом, — то теперь давно уже уверен, что нет.
— Почему это?
— Ну… В их роду, как он выразился, дебилов не было. И он, и его сестра — отличники с красными дипломами, всю жизнь были умнее всех. И в классах, и в вузах, и сейчас, на работе. И племяшка, девочка эта четырехлетняя — она в их породу, тут нет никакого сомнения. Умненькая и развитая, при том, что никто с ней часами не сидит и по логопедам не таскает. А Игнат — он абсолютно другой. Рядом с сестрой он, к сожалению, выглядит как неандерталец рядом с человеком разумным…
— Ну перестань, Маш. Пойди и сделай тест ДНК тогда…
— Зачем?
— Швырнешь ему результат в морду, пусть утрется!
— Мне это не надо. Я и так знаю, что он отец ребенка. А этими деньгами я лучше логопеда оплачу на несколько месяцев вперед. Мне теперь думать надо, как выжить, на глупости деньги тратить не хочу. Жить вместе с мужем после такого все равно не буду. Да и это ему надо идти, не мне…
— Ничего, сейчас его все равно заставят делать экспертизу по суду!
— Да он алименты платить не отказывается. Сказал, раз уж взвалил на себя эту ношу пять лет назад, признал этого ребенка — должен его вырастить, довести дело до конца. Сколько положено по закону, будет отчислять…
***
Как вам ситуация?
Марии нужно идти доказывать свою правоту, делать тест — или не стоит суетиться, жизнь сама расставит все по местам?
Жить с этим мужчиной она все равно не хочет, а отдать значительные деньги, чтобы «швырнуть ему бумажку в морду» — красиво, но непрактично…
Как быть?
