Родственников у меня – море. И родственные связи весьма запутанные. Но в детстве мне внушали: родственники – это навсегда, родственникам ты обязана помогать, родственники – это свято.
У одной из моих многочисленных троюродных сестер было пятеро детей. Старшие дочери были примерно мои ровесницы: старшая родилась на год раньше меня, а младшая – через два года. В детстве мы иногда играли. Потому что их бабушка общалась с моей мамой.
У Елены та еще биография для девушки из деревни. Она в 90-е голодные годы родила двух детей без мужа. Отец старшей помогал иногда, а отец младшей – тут я выслушала от Елены три версии, кто он.
Спорить: ты в прошлый раз другое рассказывала! – не в моих правилах. У меня вся родня – мастера фантазировать. И о себе расскажут сказок, и о других сочинят побасенки.
Она рассказывала про отца 1, про отца 2, про отца 3 – я слушала.
В деревне работы не было. А мозги у нее были. Без взяток и блата поступила в университет и бросила из-за рождения ребенка. Когда детишки подросли – поступила на другой факультет, на заочное отделение. Сама, опять без блата и денег. Ибо чего нет, того нет.
Но встал вопрос: где она будет жить во время 2-3 сессий? Каждый год и так 6 лет? Рядом с университетом жила одна из родственниц (двоюродная сестра покойного дедушки). Но приняла Елену только на время сдачи экзаменов летом. А осенью, во время сессии быстро сообразили:
– Вон у Синдрома Мюнхгаузена однокомнатная квартира. Иди к ней жить.
Ни о каких деньгах за время проживания речи не шло: у Елены их просто не было. И денег на еду у нее не было. Нет, она привозила с собой лук и сахар, еще что-то вроде картошки. Но не масло, мясо и другие продукты. А я как-то не привыкла луком одним питаться.
Разносолов у меня не было, поэтому искренне считала, что родственница меня не объест. И насчет продуктов из деревни даже не заикалась. То, что она могла привезти, у меня и так было: я каждые выходные моталась к родителям на огороде помогать.
Единственный нюанс: она на сессию приехала простуженная, спать на одном диване я с ней не смогла. Поэтому купила диван-малютку. Чем очень шокировала родственницу.
Я просто поняла, что Елена – это только начало, ей 6 лет учится заочно. Были вопросы и от других родичей насчет недельки-другой. Мне что – со всеми на одном диване спать?
А отказывать и посылать я потом стала. И Елена этому поспособствовала.
Первый курс прошел благополучно. Она сама мне рассказывала, что все в ее деревне в шоке, что бывают родственники, да еще такие дальние, которые пускают в себе жить на сессии, и кормят, и поят, и денег за это не берут.
Кроме того, Елена поступила на факультет, который был смежный с тем, что я заканчивала.
Поэтому у нее не было необходимости ходить в библиотеку писать конспекты статей для зачетов и экзаменов, как этого требовали преподаватели. Свои я сохранила и ей дала для переписывания. Пару зачетов и экзаменов она на моих конспектах в сессию получала.
Кто там ей мозги прочистил и какой грязной щеткой – до сих пор не знаю. Но осенью следующего года она стала заявлять, что делает мне одолжение. Какое? Живет у меня!
Я должна быть ей благодарна за ее общество.
Никакой благодарности я к ней не испытывала и не испытываю до сих пор. Я тогда ходила на занятия айкидо. И во время «гостевания» у себя Елены пропускала тренировки.
Во-первых, гость в доме. Надо еду приготовить. На рынок сходить, вкусненькое купить.
Во-вторых, кимоно стирать надо после каждого занятия. И сушить. А не надо моим деревенским родственникам через язык Елены знать, чем я занимаюсь в свободное от работы время. Мозг выклюют. Меньше знают – крепче спят.
С клеванием мозга за всю родню справлялась Елена. Оказывается, она такой замечательный человек, что ее все зовут к себе жить. Бесплатно. На полный пансион. Очень обижаются, что она у какой-то дальней родственницы поселилась.
А надо у Наташи, Маши, Глаши и тети Даши (это разные пансионы для деревенской родни и друзей). Они ждут-недождутся, чтобы она у них останавливалась на время сессий. На мой вопрос:
– Так, может, ты у свой подруги будешь жить?
Был ответ:
– Нет, я делаю тебе одолжение. Тебе одной скучно, а так хоть какое-то развлечение. Без меня тебе и поговорить не с кем.
– Ленок, мне не скучно без тебя. Не надо так утруждаться. Иди жить к тем, кто тебя зовет.
– Нет, я буду останавливаться у тебя.
Начало ее третьего курса было вообще веселым. Она осталась не только на осеннюю сессию, но и нашла работу (на рынке торговать). И жила еще месяц. Предполагалось, что она получит первую зарплату, снимет себе комнату и съедет.
До дня зарплаты у меня она не дожила два или три дня. Хамство на тему «как ты должна быть счастлива, что у тебя живу я!» достигло невероятных вершин. Оказалось, что она потеряла дубликаты ключей от моей квартиры и на вопрос где ключи? – был ответ:
– А зачем они тебе вообще нужны? У тебя же есть твоя связка. Вот и пользуйся!
Я предложила переселиться к ее лучшей подруге, которая живет через пару домов от меня.
Елена собрала вещи и хлопнула дверью. Ключи от моей квартиры она так и не отдала. Пришлось поменять личинки замков входной двери.
Я свято была уверена, что ночью Елена ушла к своей лучшей подруге. Я столько раз слушала про нее! Оказалось: свалила к той самой тетке, очень дальней родственнице. Тетка с насмешкой сказала:
– А куда ей еще идти? Кому она нужна?
Пару лет назад мы с Еленой встретились. Дочки выросли с ней, в съемной квартире, в областном центре. Работает также на рынке, без трудовой книжки и отпуска. Образование получила, но ни дня по специальности не работала. Сказала:
– Знаешь, Синдром Мюнхгаузена, я никогда не забуду того, что ты для меня сделала!
Я не стала ей говорить, что ее мама со мной не считала нужным даже здороваться. К чему все эти объяснения спустя столько лет? Зачем она мне нервы мотала – до сих пор неясно.
Зачем я терпела до последнего? Смотрите выше: мне родственники внушали, что я им должна и обязана. По гроб жизни быть благодарной, что они у меня есть.
