Татьяну Ивановну можно и сейчас увидеть в забегаловке, которая расположена рядом с метро Медведково. Её легко узнать – ей за пятьдесят лет, но выглядит она всего лишь на сорок два с половиной года.
В одной руке у неё смартфон, с которого она что-то читает, а в другой – стаканчик с кофе. Есть и удивительный, особый, если хотите, «знак», по которому её всегда можно узнать…
Только давайте не будем спешить! А начнем с того момента, когда эта грустная история достигла бурной и печальной кульминации…
Это было начало весны, а может быть и конец зимы – то есть то самое время года, которое трудно поддается точному определению.
Однажды вечером, муж Татьяны Ивановны пришел с работы, и их дочь – Наташа, сидя в своем кресле, словно сжалась в комок, и стала похожа на маленького котенка. Она чувствовала, что сейчас снова начнется скандал. В комнату заглянул отец, и спросил тихонько Наташу:
— Как она?
— Без изменений, — прошептала Наташа, и обреченно махнула рукой.
— Цокает?
— Да.
Муж Татьяны Ивановны схватил себя руками за голову, и простонал:
— Это моя вина… Я уделял ей слишком мало внимания! Но я больше не могу это терпеть. Ты ела сегодня что-нибудь?
Наташа отрицательно покачала головой, и попросила:
— Папа, прости её. Не ругайся с ней.
— Я постараюсь, дочь, — пообещал он, и пошел к Татьяне Ивановне.
Очень скоро Наташа поняла, что сдержать обещание отцу не удастся. Из комнаты стала доноситься нарастающий шум.
— Я работаю, я хочу приходить домой, и чтобы у меня была еда на столе… Я не могу постоянно прибираться в квартире! Что с тобой случилось? Кто тебя заколдовал! Отдай его сюда…
Раздался визг Татьяны Ивановны, и крик отца:
— Я больше не могу тебя прощать, я устал! Я столько раз тебя прощал, а ты…
Наташа закрыла уши руками. А потом ей показалось, что в коридоре кто-то упал. Она не выдержала, выбежала, и увидела, что это упали демисезонные сапоги мамы, которая она пыталась достать с антресоли. Вслед за сапогами посыпались какие-то другие вещи – соковарка, ракетки для бадминтона, папин березовый веник для бани.
— Я ухожу! – прокричала, рыдая, Татьяна Ивановна. – Я ухожу, и это серьезно. Меня никто в этом доме не понимает!
— Уходи! – прокричал ей в ответ отец. – Одумаешься – вернёшься…
И тут не выдержала Наташа. Она упала на колени, обхватила Татьяну Ивановну за ноги, и заверещала:
— Мамочка, не покидай нас! Останься мамочка! Что же это делается такое, люди добрые!
Помутневшие от слез глаза Татьяны Ивановну чуть просветлели. Она замерла, недоуменно посмотрела на Наташу и произнесла:
— Дочь? Что с тобой? Тебе через неделю тридцать лет исполнится, а ты ведешь себя, как маленькая…
Но Наташа её не услышала. Она рыдала. Несмотря на это, Татьяна Ивановна ушла. А муж прокричал ей с балкона, но она плохо расслышала что именно – был час пик, ездило много машин… Но что-то вроде такого:
— Вот когда… перестанешь! Возвращайся!
Её одинокая, хрупкая фигурка стояла на остановке, в Мытищах. Она дождалась маршрутку, и поехала к сыну, в Медведково. Сын жил с женой в однокомнатной квартире, у него был маленький ребенок. Дверь Татьяне Ивановне открыла сноха – Лиза. Увидев Татьяну Ивановну, она опечалилась.
— Вы к нам? Снова?
— Да. Я ушла от них навсегда. Не бойся, я вас не потесню, могу спать на кухне. Мне много места не надо. Сама знаешь.
— Да я не боюсь этого, только вы, пожалуйста, не цокайте, ладно… Это ведь невыносимо!
— Где мой сын? Где мой любимый Славик? – сказала Татьяна Ивановна, пропустив замечание Лизы мимо ушей.
— Скоро придет, — обреченно сказала Лиза.
Так они и живут с тех пор, по сей день. Уже больше чем полгода. Татьяна Ивановна старается не притеснять сильно молодых. Поэтому и сидит в забегаловке рядом с метро, целыми днями.
И предается своему любимому занятию, ради которого она пожертвовала почти всем… Иногда, замаскировавшись, то есть прицепив бутафорские усы, и надев берет, заходит её муж. Он покупает себе гамбургер, и с грустью наблюдает за женой.
А она сидит, словно ничего и не было, улыбается, и читает свою любимые истории про тёщ и свекровей. Собственно из-за них-то всё и закрутилось. Она читает, цокает языком, и иногда комментирует:
— Вот она молодец! Как она их! А то квартиру у неё отжать захотела сноха!
А через пять минут снова:
— Вот что такое делается? А? Девочку цыгане украли, и только по татуировке её нашли родители, через сорок лет. Что делается… Цок-цок!
Как-то раз она даже мужу поднесла смартфон и сказала:
— Муж жену выгнал, потому что она в инопланетян поверила! Кошмар, да? Какой нахал! Но ей призрак матери явился, и сказал, что надо делать! Вот молодец-то! Цок!
Муж ругнулся под нос, отшвырнул от себя гамбургер, и ушел. А на остановке он даже заплакал.
Той весной я с ней и познакомилась, когда приехала рано утром, погостить к подруге, промерзла, и даже сорок минут в метро меня не согрели. Я зашла в забегаловку, она была почти пуста.
Я пила кофе, и тут услышала странные звуки – какое-то подозрительное цоканье. Меня всегда интересовали такие психические феномены. И я подошла к ней, а она протянула мне смартфон, и сказала:
— Во что делается? Внучка выросла захотела выйти замуж за деда! А сосед приревновал… Но на самом деле он её мать любил-то. Цок-цок-цок!
Ну, я поговорила с ней, попыталась успокоить. Недавно мне звонила подруга, и я попросила её зайти в забегаловку, и посмотреть – там ли Татьяна Ивановна?
Подруга мне перезвонила, и сказала:
— Там. Сидит. Цокает. На неё скоро туристы будут приезжать, чтобы посмотреть. Ты уже придумай что-нибудь? Жалко её…
А что я могу придумать? Только написать это, в её любимом жанре «свекротёщ» (муж. род, ед. число), надеясь, что она прочитает, и добавить:
— ТАТЬЯНА ИВАНОВНА! ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ДОМОЙ! ВАС ЖДЕТ МУЖ И НАТАША! ХВАТИТ УЖЕ ЦОКАТЬ-ТО!
