После обеда Лариса лежала в гамаке. Сквозь редкие деревья сада ей была видна бревенчатая стена дачи и возившийся у цветочной клумбы муж. Привычное желание чего-нибудь от него потребовать шевельнулось в ней.
— Федотов! — крикнула она. — Принеси-ка мне журнал, последний номер!
Подавая ей журнал, муж замялся, как будто ожидая следующего поручения. И действительно, Лариса вдруг вспомнила о деле настолько важном, что отбросила журнал в сторону и села.
— Послушай, так что же ты с плитой думаешь делать? — спросила она раздраженно. — Мы же уедем через неделю. Решай что-нибудь, дорогой!
Плита на даче развалилась, но Федотовы бывали здесь только летом, и это их не беспокоило. Теперь же к зиме сюда переезжала сестра Ларисы с семьей, плиту надо было перекладывать, а печника не находилось.
— Пойду к Ивану Петровичу, загляну, — покорно сказал муж. — Может быть, он посоветует.
Через несколько минут Лариса услыхала за садовой оградой голоса Ивана Петровича и мужа. Слов не разобрать было, но хорошо различались интонации. Сосед говорил благодушно и покровительственно, муж — торопливо и как-то заискивающе. «Господи, да что же это он лебезит всегда!» — подумала Лариса, морщась.
От соседа муж вернулся оживленным.
— Сейчас договариваться пойду! — сообщил он. — Есть тут поблизости умелец один.
— Пьяница какой-нибудь… — брезгливо пробормотала Лариса. Муж развел руками, словно допуская сказанное и извиняясь заранее.
— Молока заодно купишь! — приказала она. — И в магазин загляни, не появилось ли чего-нибудь такого… Меня от этой дачной диеты мутит уже!
Муж с готовностью кивнул. Лариса завела руки за голову и лениво потянулась. Томила духота, воздух застыл в полной неподвижности, всей своей горячей массой сдавливая тело.
Тень от яблони была жидкой, сквозь поникшие от жары листья проглядывало тусклое небо. Ничего не хотелось: ни двигаться, ни читать, ни думать, и в то же время какое-то глухое, беспредметное раздражение тлело у нее в груди. Но муж ушел, разрядить его было не на ком, и Лариса постаралась заснуть.
Очнулась она от мысли, что неудобно будет показаться перед печником в купальнике. С трудом встала и, пошатываясь, стараясь остановить мелькание каких-то жгуче-черных пятен перед глазами, побрела к дому.
Едва успела накинуть халат, как во дворе послышались шаги. Первым вошел мужчина под шестьдесят лет в вылинявшей клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Его лицо было черным от загара, и тем ярче выделялись на нем светлые глаза и белесые полоски морщин.
—Доброго здоровья! — громко сказал он, улыбаясь. — Вот эта, что ль, инвалидка ваша? — он кивнул на плиту.
— Да, да, эта самая, — торопливо подтвердил муж.
Печник подошел к плите, сдвинул в сторону стоявшие
на ней кастрюли, снял конфорки, заглянул внутрь. Потом выпрямился и отряхнул кончики пальцев.
— Ну, что ж, завтра и сделаю, — сказал он. — Только чтобы помогал мне кто, в подручных, стало быть.
— И сколько это будет стоить? — с такой наигранной небрежностью спросил муж, что Ларисе стало неловко.
— Пятнадцать рублей, — ответил печник твердо.
—А если по-божески?
— По-божески и есть. Тут же на день почти работы.
— Ну, хорошо. Только вот кто помогать вам будет? Мне завтра на службу надо.
— А хозяйка? —- печник покосился на Ларису, и казалось, что он вот-вот весело подмигнет ей.
— Нет, что вы! — испугался муж. — Это исключено…
— Почему же, — вмешалась вдруг Лариса. — Я постараюсь, что смогу.
На другой день печник пришел поздно, в двенадцатом уже часу, с небольшим деревянным ящиком в руках. Он выложил из него инструменты, потом извлек и тут же повязал брезентовый фартук. Лариса в стареньком платье стояла рядом. Печник внимательно оглядел ее.
— Похуже бы чего-нибудь надо, — сказал он, —Замажешься вся.
— А-а-а! — махнула рукой Лариса. — Хуже некуда.
— Ну, гляди… Величать-то тебя как?
— Лариса.
— А по батюшке?
— Петровна.
— Вот и я тоже Петрович. — Он закурил неторопливо. — Давай теперь с тобой, Петровна, план составим. Я сейчас начну плитку рушить, пыль пойдет. Так что убери, что нужно, прикрой там чем-нибудь. Второе — вода. А уж потом песочку принесешь, я укажу, где взять. Вот такая твоя пока стратегия. Действуй!
Лариса быстренько сняла оконные занавески, скатерть, собрала со стола грудой наваленные там книги, спрятала все это в платяной шкаф и подошла к печнику. Тот успел уже вскрыть плиту сверху и покачивал ладонью ее переднюю стенку.
— Поглядеть хочешь? — спросил он. — Отойди-ка, сейчас пылью пыхнет.
Лариса попятилась к выходу и вздрогнула от грохота падающих кирпичей. Вслед за ней в прихожую вышел печник, чихнул, крякнул сокрушенно:
— Ух, забирает, что твой табак! Давай, давай, хозяюшка, вода нужна!
Лариса долго шла по безлюдной улице поселка, слушая позвякиванье ведер в такт шагам. Когда вернулась домой, печник стоял, наклонившись над грудой кирпича. Плиты уже не было. В комнате пахло пылью и угаром.
— Ага, — сказал он бодро, заметив ее. — Теперича так, Петровна. Замеси тут глину да бой кирпичный.
Лариса выбросила мусор и вернулась к нему. Она со странной какой-то охотой выслушивала и выполняла его поручения.
— Ага, — повторил он, как бы отметку про себя делая о выполненной ею работе. — Вы на речку тут вот напрямки ходите? А ямку такую желтую в сторонке видала? Ну, вот, тут песок-то и есть. Ведро с лопатой возьми, да много не набирай, этак с половину. Тяжелый он. Ежели не хватит, сходишь еще.
Лариса наполнила ведро почти доверху. Солнце в упор жгло ее наклоненную голову и спину, пот пощипывал глаза, и ей вдруг нестерпимо захотелось выкупаться. Она спрятала лопату с ведром в кустарник и побежала к реке.
Ни разу еще за все время жизни на даче Лариса не получала от купания такого наслаждения. Ну, ты расстаралась, Петровна! — сказал печник одобрительно, когда Лариса, кособочась, поднесла к нему тяжелое ведро. — Глядишь, и хватит нам. Сыпь сюда и давай за глиной сходи. Вон, через улицу, крыша синяя, Васька живет. Я видел, ему вчера целую машину привезли. Попросишь с полведра.
— Но я же незнакома с ним, — возразила Лариса. — Неудобно.
— Чего неудобно? Соседи считай. Видаете ж один другого!
— Нет, я не могу, право…
— Ну, ладно, я сам его раскулачу. А ты отбери пока из старья годный кирпич. Целый и половинки поровней.
Когда печник вернулся с глиной, Лариса сидела на корточках, со всех сторон обложив себя аккуратными стопками кирпича.
— Как на прилавке разложила! — засмеялся он. — Бери—не хочу! Теперь раствор замешивать будем. Разминай-ка, чтоб комьев не было. Вот так вот… Водички вольем… Да ты за руки-то не бойся, отмоется. Грязь не сало…
Скоро он начал класть первый ряд. Лариса же пристроилась в сторонке на перевернутом ведре, сгорбилась утомленно. Она с интересом смотрела, как печник точными движениями зачерпывает мастерком раствор, стряхивает его, разравнивает, ютом, не глядя, захватывает другой рукой кирпич, прилаживает, пристукивает сверху, подбирает выдавленный валик глины.
— Не хочешь сюда… — говорил он, примеривая кирпич на угол. — Не хочешь, как хочешь, замену поищем. — Он брал половинку. — И ты не жалаешь? А вот мы с тебя лишнее уберем. — Он обкалывал край кирпича молотком. — Вот так вот, нечего и упираться было…
Она завороженно смотрела, как на ее глазах вырастают стены плиты.
— А ты гуляй, Петровна! Отдыхай пока, — обратился к ней печник. — Я сам теперь.
Лариса вышла в сад, прошлась бесцельно, попробовала полежать в гамаке. Ей было как-то особенно скучно. Она ложилась и так, и эдак, и книжку брала, и дремать пыталась, но все это по-прежнему томило скукой, даже собственное тело словно бы мешало ей, не укладывалось удобно. И она вернулась в дом.
— Что, болит душа хозяйская?! — засмеялся печник.
— Да нет, — смутилась Лариса. — Заняться просто нечем…— она присела на прежнее место.
— А хозяин, стало быть, на службе?
— На службе.
— И давно живете-то? — спрашивал печник, видимо считая себя обязанным, раз она так вот, без дела… вернулась, поговорить с ней.
— Четвертый год.
—Детей-то, гляжу, не видать?
—У бабушки… А вы так печником и работаете?
— Какое там! Отходит уж это. Когда-когда попросит кто… Вот после войны так было дело! Как обстраиваться начал народ. Выстроив последний ряд кирпичей, он обернулся к Ларисе и подмигнул ей:
— Вот так вот, Петровна! Теперь еще водички быстренько принеси, обмажем, и конец!
За водой Лариса шла торопясь, как будто рабочий азарт, прозвучавший в последних словах печника, заразил и ее. Когда вернулась, они вдвоем дружно замесили глину и принялись мазать. Вернее, сперва печник мазал в одиночку, а потом заметил, что Лариса нерешительно лепит на кирпич горсточки глины, разглаживая ее ладонью.
— Что, манится? — спросил он. — А ты смелей, Петровна! Вон фанерку возьми, ей и подравнивай. Вот таким манером… Нашлепала — и вид ей дай!
Кончив все, Лариса и печник с улыбкой переглянулись.
— Ай да мы с тобой! — Печник пошлепал ладонью по влажной стенке плиты. — Стоит, как штык, а?
— Как штык! — задорно повторила Лариса.
— Теперь пробу ей надо дать…. Протопим. Сухенького чего найдется у вас?
— Я не знаю, право… Если только доски старые?
Это что у забора лежат? Пойдет! Я наколю, а ты пока замети да пол тут притри на скорую руку. Хозяин вернется, а у тебя полный марафет! Топор-то у вас где?
Вернувшись из города, Федотов застал Ларису и печника у горящей плиты. Уверенный, что найдет жену измученной и раздраженной, он с удивлением увидел ее веселое лицо.
— Принимай работу, хозяин, — сказал печник бодро. — Слышишь, гудит как? Жуткое дело!
Лариса рассмеялась. Федотов улыбнулся неуверенно.
— Ну, что же, — проговорил он. — Спасибо. Вот вам, как договорились.
— Ага, — печник, не глядя, сунул деньги в карман. — Бывайте здоровы, стало быть. А греть она вам без отказа будет.
— Нет, нет, постойте! — воскликнула Лариса. — Надо же это… как это… я приготовлю быстро. — Она вышла.
— Хороша хозяйка у тебя, — сказал Федотову печник. — А уж помогала, что подмастерье твой!
Федотов промолчал. Вид у него был растерянный и недоуменный.
