Очень много написано про зловредность свекровей, хотя свекрови бывают разные. Подруга моя, Танька, жила вместе со свекровью 10 лет, а когда они с мужем смогли купить квартиру, обе плакали — было жаль расставаться.
Моя же свекровь Светлана Михайловна — человек странный, для меня непредсказуемый и непонятный. Некоторые ее поступки я так и не смогла объяснить для себя. Логика отдыхает. А, может быть, в ее поступках был другой, для меня непонятный смысл.
Когда мы с Сашей стали вместе жить мне был 21 год, ему — 33, у него в прошлом была жена и двое детей.
О том как я вообще ввязалась в эту историю — напишу как-нибудь в другой раз, речь не об этом.
Ясно, что свекровь меня не любила, но я была молода и хотела любить весь мир. Мне, наивной, казалось, что если я буду хорошей, меня будут любить.
Первый звоночек прозвенел, когда она принесла шестимесячного котенка: — Вера, я там на участке Цыгана выпустила, можешь в дом его не брать.
У меня жил уже взрослый кот Степан и собака Серый, и вообще, зная меня она была уверена, что кота я возьму. Так и случилось: я пережила ревность Степана (он три дня в дом не заходил), но коты подружились.
Я решила, что ей просто стало жалко котенка: у Светланы Михайловны жила ангорская кошка, которая приносила котят три раза в год. И если котят не удавалось пристроить, она их уносила на судоремонтный завод, где работал ее муж. А на судоремонтном заводе жила свора собак…
Было у нее какое-то внутреннее желание, сделать так, чтобы мне было плохо. Хотя самое плохое, что я сама для себя сделала — стала жить с ее сыном.
Когда я, беременная, попала на сохранение, она приезжала в дом и наводила свои порядки. Ну, например, порезала на восемь полотенец мою махровую простыню. — Я всё посмотрела, у вас мало полотенец! Как я от возмущения не родила — еще тот вопрос.
Я хожу на девятом месяце, делаем ремонт в доме, чтобы малыш не дышал пылью и грязью. Она, конечно, приехала помогать: Саша позвал.
— Вера бели потолок, а Саша во дворе уберется. На что я ей ответила, что не буду — и голова кружится и живот уже огромный.
— Да раньше в поле рожали, а ты — неженка.
И постепенное ее слова прорастали в моем Саше.
Вернулись мы с сыном из роддома — нет моих книг, гитары. Спрашиваю: — Где?
— Я все это в сарай вынесла, зачем тебе все это — у тебя теперь ребенок, незачем глупостями заниматься.
Но вечером, я все это перетаскала назад в дом.
Сыну она подарила одеяльце и ванночку. О том как она забрала ванночку обратно — читайте здесь.
Одеяльце хорошее, верблюжье, только тяжеловатое для младенца. И решила я его повесить как коврик — будет теплее и мягче. Стала прибивать и нашла в нем иголки, обычные, сука, швейные иголки. Штук десять.
Показываю мужу, а он не верит, что я нашла это в одеяльце, что его мама могла пытаться навредить внуку. Психанула я и закинула все в печь.
Но пик наших отношений произошел когда моему сыну исполнилось три месяца.
Я очень тяжело восстанавливалась после родов. Очень болела спина. А каждый месяц ребенка нужно было возить в поликлинику, на осмотр.
И вот одела я сына, завернула в одеяльце, вышла, а до остановки — километра полтора, я поняла — не дойду, руки не держат, спина разламывается. Погуляла с сыном во дворе, и вернулась обратно. А в поликлинику надо.
Муж на работе, подруги и друзья — тоже. Муж попросил свекровь помочь. Чего я не наслушалась, пока мы ехали в поликлинику — и лентяйка, и неженка, и больная, и мать плохая и неряха: она пеленки в ковшике стирала, а я прошу её сына воды из родника натаскать… Молчу. У меня цель — показать сына врачу.
Сходили в поликлинику, идем обратно — на остановку. Сына несет свекровь. Я иду медленно. И вот она на красный свет начинает перебегать дорогу. Вместе с моим сыном.
Я сначала дернулась за ними, но отступила — я не могу бежать. Я слышала визг тормозов, мат водителей. Я не помню, как я пережила этот кошмар. На зеленый я перешла дорогу, забрала сына и стала говорить.
У меня хорошо поставленный голос, я не кричала, я говорила так, что меня было слышно на всю улицу. А может, мне тогда это только казалось. Я высказала ей все.
Что считаю это покушением на убийство, что она больше не может приходить ко мне в дом, видеть её больше не могу, что мозгов у неё нет, и да: — Внука ты никогда не увидишь!
Я так до сих пор и не смогла понять, что это было. Она ведь сама могла погибнуть. Или, надеялась, что я, больная, брошусь за ней и меня собьет машина.
Иголки — может попытки колдовать, а может просто, чтобы ребенок спал беспокойно. Все ей казалось, что я очень легко живу и незаслуженно счастлива.
Через четыре месяца после этого случая мы с мужем разошлись.
