Этот мужчина и мальчик, совсем чужие мне люди, а я вот уж сколько дней прошло, а все не могу их забыть…
Встретились мы случайно, в полупустом вагоне электрички. Мой спутник и собеседник сидел на скамье напротив, голос его звучал глухо, но слышалась в нем откровенная радость, которой он спешил поделиться.
Рядом с ним сидел вихрастый синеглазый мальчишка лет семи, с двумя удочками, зажатыми в руке. Сам я не очень- то был расположен к беседе, но из вежливости приходилось слушать, кивать, поддакивать.
— Дядь Сережа! — воскликнул мальчик. — А рыбачить сегодня будем? Ты обещал.
— Раз обещал, значит, будем, — и мужчина прижал к себе мальчишку, и в этом обычном жесте я заметил необычную нежность. — Червей накопаем — и на рыбалку.
— Там пескари ловятся, дядь Сережа! И ельцы! И хариусы!
— Насчет хариусов сомневаюсь, — улыбнулся мужчина. — Ну да ладно. Посмотрим. Нам бы свою станцию не проехать… — И он обратился ко мне: — Мы — до Солнечной, там у нас домик.
— Дача?
— Просто сняли с женой на лето, недорого. И место хорошее, речка рядом.
— И рыбы полно! — вмешался мальчик.
— Это ваш племянник? — спросил я.
— Нет, — смущенно и радостно улыбнулся мужчина и снова привлек мальчугана, прижал его к себе, ласково взъерошил курчавые волосы. — Это мой сын… Игорек… приемный сын. Может, когда-нибудь станет и папой называть.
— Мы ведь только что из загса, — продолжал мужчина. — Наконец-то зарегистрировали… Такая волокита, с ума сойти!
Постепенно мы разговорились. Выяснилось, что зовут его Сергеем Иванычем, работает он инженером на радиозаводе, с женой отношения прекрасные, дом — полная чаша, и машина есть, и все, что хочешь, — а вот детей нет.
— Я уж думал — может, бог наказал меня за какие грехи? — невесело улыбнулся Сергей. Жена так мечтала о ребенке! И я, конечно, хотел… Но время шло, а детей все не было. И вот мы решили взять приемного, усыновить. Жена сама так решила. Без детей, — говорит,— все равно не жизнь… ну, и я с ней, конечно, согласен. Я очень люблю, свою жену.
Подобные признания можно услышать нечасто, поэтому я испытал некоторую неловкость. С минуту мы оба молчали.
— Дядь Сережа, глянь — вертолет военный! — крикнул мальчик, тыча пальцем в оконное стекло.
— Это, Игорек, не военный, а спортивный, — объяснил Сергей и снова повернулся ко мне: — Так любит технику, спасу нет. Уже машину водить научился…
— Да что вы? — удивился я. — Такой малыш?
Он кивнул. На смуглом его лице светилась откровенная любовь к чужому, казалось бы, мальчишке, который совсем недавно, вот только что, стал для него сыном.
— Как вы его нашли-то? — спросил я. — Извините… может, при мальчике неудобно?
— Да что вы! — рассмеялся Сергей Иваныч. — При нем можно обо всем говорить. Он жизнь понимает правильно. Семь лет, а взрослый мужик. Вот вы спросили, как я его нашел? А я его давно знал и мать его знал… ее в прошлом году не стало, болела.
— Вы что, были знакомы?
— Да, были… когда-то… И вот тогда я подумал: зачем далеко искать? Я ж его знаю, Игорька, и он меня знает неплохо… Остался он с дряхлой бабушкой, той лет восемьдесят, если не больше… Так что — самый подходящий вариант. Сказал жене, она сразу согласилась.
— Ну, а отец? — заикнулся я.
Сергей только рукой махнул:
— Какой там отец… нет никакого отца. То есть не было. А вот теперь — есть! И Катя, жена моя, довольна. Ей Игорек сразу понравился. Да и сам он вроде быстро к нам привык. Тьфу-тьфу-тьфу, только б не сглазить…
— А фамилию мальчику свою дали?
— А как же. Обязательно. И отчество, и фамилию. Все как положено. Теперь он мой сын — по закону. Пришлось, конечно, повозиться — вспомнить жутко! Столько волокиты… вы себе представить не можете. И совместное заявление с женой несколько раз переписывали, и всякие справки представляли, и характеристики… черт знает, сколько всяких бумаг! Самое-то смешное — никто ведь их не читает. К делу пришьют, и все. Целое расследование пришлось вытерпеть. И вот сегодня — все. Точка! Документы у меня в кармане.
Сергей предложил выйти в тамбур и покурить. Я охотно согласился, хотя вот уж полгода как не курю. Игорек остался сидеть у окна.
Мы вышли в тамбур. Я не стал отказываться от предложенной сигареты.
— Не пропустить бы станцию, — сказал Сергей, затягиваясь табачным дымом. — Жена ждет к обеду. Обещала приготовить борщ, беляши…
— Завидую вам, — искренне сказал я, сглотнув холостяцкую слюну.
— Так пошли с нами? — быстро предложил он. — А что? Пообедаете, а потом — дальше.
— К сожалению, не могу, — вздохнул я. — К шефу еду, к начальнику. У него на даче ремонт, а я обещал помочь. К ночи хочу вернуться.
— Жаль. Катюша была бы рада, она любит гостей. — И он улыбнулся, а я сразу понял, что улыбка эта адресована любимой жене, которая дожидается его где-то там, на веранде, освещенной закатным солнцем.
— Я так рад, что познакомился с вами, — быстро сказал я, любуясь его загорелым лицом с резкими морщинами. — Нечасто приходится встречать нормального хорошего человека.
— Ну-у… не такой уж я хороший,— возразил он, покачав головой. — Тут вы явно преувеличиваете. Разве это подвиг — усыновить ребенка? Тем более, что…
И он резко замолчал, оборвал сам себя.
— Тем более — что? — насторожился я.
— А это, знаете ли, тайна… — Он криво улыбнулся. — Об этом я никому не рассказывал… даже своей жене.
— Ну, а все-таки?
— Ишь, какой любопытный. Хотя, ведь мы с вами навряд ли еще когда увидимся. А человек вы вроде порядочный… Хотите, открою секрет?
— Еще бы! Конечно, хочу.
— Так вот, слушайте. Игорек — мой родной сын. То есть он, конечно, приемный, все правильно… я его усыновил и все такое… Но он — мой родной! Понимаете?
— Н-нет…
— Все очень просто. Я знал его мать.
— Ну, и был у нас, так сказать, эпизод… впрочем, чего тут долго объяснять? Был грех.
— Ясно, — кивнул я.
— Яснее некуда. Я ведь тогда и не думал жениться. Смылся, исчез… А когда узнал, что родился Игорек, вообще старался на глаза ей не попадаться. Она меня, кстати, не выдала — ни матери своей не сказала, ни подругам, вообще никому…
— Она меня очень любила, — объяснил Сергейч. — Обычно женщины в подобных ситуациях больше думают о себе… а у нее было наоборот — она обо мне думала.
— Значит, любила?
— Да. И жалела. Боялась сломать мне жизнь. И молчала. И никто — слышите, никто! — до сих пор ничего не знает. Ну, потом уж, позднее, я стал ее изредка навещать — как бы случайно, мимоходом. Старался помогать, деньжат подкидывал, но она отказывалась: подачек, мол, не надо. Лишь на сына разрешала взглянуть — и все. А когда узнала про мою женитьбу — совсем перестала пускать: заведи, мол, своего и любуйся. А я бы и рад завести… да все никак не получалось. И сам уж мечтал о ребенке, а жена — та вообще с ума сходила, изводилась вся. Да я ведь вам уже об этом рассказывал?
— Когда узнал, что сын остался без матери, я сразу решил усыновить Игорька. Потому что — как же иначе? И жена, когда я сказал ей об этом, сразу согласилась. Она, правда, хотела, чтоб ребенок был совсем маленький, ну, чтоб, значит, приучить его к нам с малолетства, будто мы и на самом деле папа с мамой… вы меня понимаете?
— Но я все-таки убедил жену. Зачем, говорю, обманывать ребенка? Если заслужим его любовь — он и так нас признает. А обманывать — ни к чему. Так и решили. И жена потом согласилась, потому что… ну…
— Значит, кроме вас, никто не знает, что мальчик — ваш родной сын?
— Никто. И никто не должен знать.
— А жена?.. Но жене-то сказали бы! Что уж теперь скрывать? Небось, простила бы.
— Да разве я за себя беспокоюсь? Что вы! Меня она, конечно, простит. А сын? Я за сына боюсь… Нет, лучше уж буду скрывать и дальше, чем такую правду — наружу… От правды, знаете ли, на земле не меньше горя, чем от обмана…
— Да, да. Если я, как вы советуете, все расскажу жене — ее отношение к Игорьку сразу изменится. Начнет ревновать его — и ко мне, и к ней…
— К той, которой уже нет?
— А как же! Вы не знаете женскую душу! Еще как будет ревновать… Нет, она, конечно, женщина интеллигентная… но ведь с природой не поспоришь! Природа свое возьмет. Поэтому не надо. Пусть уж лучше моя жена будет спокойна и счастлива. И сын счастлив.
— Я думаю, бог простит меня?
— За что вас прощать? — удивился я. — В чем ваша вина?
— Как это — в чем?! Да я кругом виноват! Перед всеми виноват!
— Вот, кажется, и наша станция! Точно — Солнечная.
Он отбросил и затоптал окурок, торопливо улыбнулся мне, направился к сыну, подхватил рюкзак и сетку с продуктами, потом быстро прошел мимо меня — и уже с перрона крикнул, обернувшись и помахав рукой:
— Прощайте! Рад был познакомиться!
— Может, еще встретимся? — откликнулся я.
— Навряд ли, — рассмеялся Сергей. — Мы скоро уезжаем отсюда, насовсем. В Хабаровск. Так что — прощайте!
— Будьте счастливы! — и я помахал рукой ему и мальчику Игорю, который не знал и никогда не узнает, что дядя Сережа — его родной отец.
Потом они пошли прочь, и двери вагона захлопнулись, поезд тронулся, и я долго провожал взглядом их уходящие фигуры, мне вдруг захотелось выскочить следом за ними, и побыть еще хоть немного с этими людьми, заслужившими свое нелегкое счастье.
