Он плохо спал ночь. Еще бы свадьба! И встал рано, побрился старательно, потом расхаживал по комнате, мучился ожиданием. Рубашка, костюм и галстук, выглаженные матерью, ждали своего срока на спинках стульев.
Церемония во Дворце бракосочетания была назначена на три, а уже к полудню на подбородке проступила колкая щетина.
«Тане будет неприятно», — подумал он и взялся за бритву снова. Пристально обозрел свое лицо в зеркале, и оно ему не понравилось.
«Синие подглазины… а щеки розовые, точно у младенца… волосы завитками… никакой мужественности.., надо было к свадьбе хоть усы отрастить. А что растить?!.. когда щетина на подбородке колется, а ее в микроскоп не разглядишь — белесая… Надо прической все исправить!»
Он расчесал волосы с пробором. Нехорошо — как поп. Решил снять пряди с ушей, да отхватил ножницами неровно. Еще было время в запасе, он пошел в парикмахерскую.
На его счастье там было тихо и безлюдно. В мужском зале две пожилые парикмахерши о чем-то судачили, а третья — молодая — перед зеркалом сооружала себе прическу.
— Таня, твоя очередь, — в голос сказали пожилые, и опять негромко заговорили о своем.
«Надо же: Таня!» Он улыбнулся, посчитал хорошим предзнаменованием такое совпадение имен.
— Подстригаться, что ли? — спросила молодая неласково. — Как будете?
— Ага, — сказал он. — Подстригите меня… как вам лучше кажется… на свой вкус…
Парикмахерша Таня опешила, с такой просьбой к ней обращались впервые.
— У кассы висит перечень услуг, идите и выбирайте…
— Подстригите так, как подстригли бы своего мужа, — не сдавался он. — Есть же у вас представление о мужской красоте?
— Я не замужем, — сказала нахмуренная парикмахерша. — А своего мужа стригла бы наголо и уши обрила, чтобы другие глаза не пялили.
—У меня сегодня свадьба, — признался он, — и невесту мою зовут как вас… Подстригите так, чтобы мне этот день запомнился на всю жизнь!
Девушка заулыбалась. Народу все равно нет… придумаем чего-нибудь… Она взяла ножницы, расческу и принялась колдовать над его волосами.
Так были нежны и приятны осторожные прикосновения девичьих рук, что он смежил веки. Он бы, наверно, уснул, если бы не печальный шепот за спиной.
— Растила ее, растила, — жаловалась одна из пожилых. — В институте выучила… замуж выдала… живет своей семьей, и я им стала не нужна… живу как чемодан без ручки: нести нельзя, а выкинуть жалко.
Он вспомнил, что вчера вечером мать говорила ему почти такое же. «Не-е-е, я не допущу, чтобы она стала таким вот чемоданом… без ручки».
Тем временем Таня смела салфеткой волосы с лица, сдунула с воротничка, любовно причесала после одеколона. Она взяла ведомость и вписала туда сумму за свои труды.
— Ну как?
Он открыл пошире глаза. Лицо было вытянутым, напуганным, длинным стручком торчал нос.
— Может… эээ… лучше зачесать направо? — произнес он несмело.
— Придется много снимать, — сказала девушка после пристального осмотра головы.
— Я не против,— улыбнулся он и с готовностью закрыл глаза.
Скатывались по спине, падали на пол светлые пряди. Стрекотали ножницы над ухом, шептались женщины за плечами.
— Свадьба мне встала в копеечку, а они, неблагодарные.. — всхлипывала пожилая парикмахерша.
— Неуважительные нонче дети, неуважительные, поддакивала другая.
Его понемногу начинали злить эти наговоры на молодежь. «Вдруг про нас такое же скажут!»
Таня стряхнула простыню, причесала, пригладила макушку.
«Совсем ребенок — головка маленькая, губы пухлые! — думал он, не узнавая себя в зеркале. В детский садик такого вести, а не в дом бракосочетания! Голова, лишенная многолетней гривы, напоминала огрызок. Курам на смех такая прическа…» И в отчаянии чуть не заплакал.
Таня увидела его потемневшие от влаги васильковые глаза, ничего не спросила. Молча вписала в листок новую сумму и протянула ему.
— Эх! — махнул он рукой. — Стригите наголо! Теперь все равно!
— Тогда с бритьем: волос лучше будет, гуще…— посоветовала Таня.
— Валяйте! Скорей!.. — Он глянул на часы, время приближалось к двум.
Скоро голова, полированная что биллиардный шар, заиграла бликами во всех зеркалах. Лишними казались уши, свисавшие, как лопухи, торчавший кочерыжкой нос и рот, к которому хоть завязочки пришей.
Замолкли, затаились пожилые парикмахерши, давятся улыбочками.
«Вот и я как чемодан без ручки», — горестно взирая на зеркальное отражение, думал он.
В кассу он заплатил все, сполна, что на нем заработали. Бегал по улице, разыскивая такси, щипало голову, глаза то ли от одеколона, то ли от обиды.
Было уже три часа, когда он подкатил к Дому бракосочетания. Таня в белом кружевном платье, окруженная родственниками, озиралась по сторонам.
Он подошел совсем вплотную к своим гостям и свидетелям, но внимания на него никто не обращал.
— Таня! — крикнул он и схватил невесту за руку. — Пошли скорей, наша очередь проходит!
Невеста отшатнулась.
— Володя! — воскликнула она, что это с тобой? – Да так лучше, — ответил жених, — солиднее, а то как ребенок выглядел.
Родственники, гости, смотрели на него удивленными глазами, с трудом узнавая жениха.
Солнце палило голый затылок непривычно легкой головы. Пустой, как чемодан без ручки. Ну удивил жених!
