Моя подруга Надя, которая одна тянет двоих детей, однажды была удостоена салюта от поклонника.
Он заявился неожиданно, долго вел ее за руку к пустырю, обещая сюрприз, так долго, что она уже стала всерьёз вспоминать о том, кто, кроме детей, в курсе, что она пошла на пустырь в старом пальто, наброшенном на домашний спортивный костюм.
Потом она, продрогшая до костей, стояла на ветру минут десять, задрав голову к небу, и вздрагивала от каждого выстрела салюта.
Нет, не от восторга. От ужаса: сколько ж денег угрохано на этот фейерверк.
«Тыдыщ!!!»- а могли быть сапоги Ваньке!
«Тыдыщ!!!» — а вот и пару месяцев кружка по бисероплетению для Лизки!
«Тыдыщ!!!» — а вот и сумка новая, не случившаяся, взамен порванной.
Когда салют закончился, ухажёр ждал восторга и благодарности, и вообще не понял, почему Надя так горько плачет и бежит обратно к дому, и никаких тебе «спасибо» и «ты мой герой», а только рыдания, странные эти бабы, ей Богу.
Ухаживать тоже надо уметь.
Уметь понять другого человека и дать ему то, что ему очень нужно именно сейчас, а не то, чего у вас навалом.
Бывший муж Нади все понял после развода. Понял, что Надя — лучшее, что с ним случилось. И он готов исправиться. Бросить пить, найти нормальную работу, починить санузел — и все это ради Нади и детей.
Только пусти назад.
Надя непреклонна. Она намудохалась с инфантильным мужиком, и сейчас кайфует от свободы и перспектив. На предложение вернуться отвечает категорично: «Ни за что!».
«Борька с возу, кобыле легче», — смеется Надя.
Она похудела, похорошела и выглядит прекрасно.
А в браке она была осунувшаяся, бледная, с непрокрашенными корнями и потухшими глазами.
Зимняя вишня.
В целом, она заслуживает салюта в свою честь, особенно с учетом того, как филигранно она одна жонглирует двумя работами и подработкой, кружками детей и поездками к старенькой маме в деревню, из которой мама категорически отказывается перебираться в город.
Но тут Боря, бывший муж, решил вернуть Надю.
И стал за ней ухаживать.
Ну, как умел…
Например, каждое утро Надя идет на работу и видит вот такую картину на лестничной клетке.
Боря раньше пытался прорваться в квартиру, скребся в дверь, но однажды доскрёбся до того, что был выдворен из квартиры непреклонной Надей в тандеме с участковым.
— Ключи отдай, — сказала Надя, и выхватила связку из рук бывшего мужа. — И катись давай по месту прописки.
По месту прописки было все для жизни, но там не было Нади и детей.
Теперь Боря каждый вечер входит в подъезд с кем-то из жильцов, поднимается на нужный этаж и …пьёт.
Грустно сосет пиво, похрустывая сухариками. Заедает ананасом. Гурманннн.
Делает это до полуночи, чтобы успеть на последнем поезде метро проехать три станции до места прописки.
В этом натюрморте, который он оставляет нетронутым до утра, закреплена вся мощь его страданий, зафиналенная пепельницей с окурками. Окурки торчат в консервной банке как свечки в торте, будто Боря празднует новую жизнь, а не тоскует по старой.
По его расчетам Надя, у которой большая душа, должна выйти на лестничную клетку, увидеть этот натюрморт и схватиться за сердце от жалости к своему погибающему без любви и внимания Борьке.
Но Надя, вопреки всем ожиданиям, каждое утро выпархивает из квартиры, пахнущая весной и живанши, нажимает на кнопку вызова лифта и глядя на Борькины «остатки жизненной позиции», которые ей же вечером убирать, тяжело вздыхает: «Вот ведь идиот!»
А Борька сладко спит у себя в несвежей постельке и надеется на то, что когда проснется, в списке входящих СМС будет одно, самое желанное, от Нади: «Возвращайся!»
Ведь он сделал для этого все возможное. И невозможное (я про ананас).
И он тогда обязательно вернется. Камбекнется.
Он же обычный русский Терминатор…
