Баба Валя была солдаткой, муж погиб ещё в первую мировую, сыновья, один за другим пропали без вести под Сталинградом. Полная сирота, как говорили про неё в деревне.
Всю войну она, не жалея сил, трудилась в колхозе.
— Какие хлеба нынче уродились, сыночкам нашим на фронте будет чем силушки подкрепить, — говорила она, растирая пшеничный колос в руках.
Три года уже прошло с тех пор, как отгремел победный салют, а баба Валя нет нет, да и выйдет на большак, смотрит на дорогу. Но не шли её сыновья с фронта, ни похоронки, ни сыновей.
Весна в этом году выдалась дружная, снега быстро растаяли, напитав землю влагой, солнце прогрело озимые дружно зазеленевшие. Колхозники вышли в поля, земля не терпит промедления. Одна баба Валя занедужила.
— Ох ты горюшко-горькое, ноги вы мои ноженьки, что ж вы окаянные меня так подводите, — причитала она, с трудом спускаясь с крыльца.
Председатель рано утром забежал к бабе Вале и с порога прогремел:
— Ты, Валентина, не горюй, вот сейчас с колхозными делами справимся, и я пришлю к тебе людей. Засеют тебе огород в два счёта. Не горюй, дай срок.
— Что ты, что ты милок, за меня не беспокойся. Я вот сейчас оклемаюсь и сама, сама я. Ничего, ничего, окрепну, — говорила она.
Крепнуть организм не хотел, копнет баба Валя пару раз землю и силы покидают её. Бросит она лопату, заплачет от бессилия, да сядет на завалинку, утирая краем платка слёзы.
Петька с Гришкой бесцельно шатались по деревне. На трактор их сажать ещё боялись, а свои огороды они давно лопатой вскопали. Проходя мимо дома бабы Вали Гришка остановился:
— Я слышал мамка батьке говорила, что бабка Валя эту зиму с голоду помрёт.
— Чего она с голоду помрёт?
— А того, что вон какая она больная, вторую неделю огород вскопать не может.
Постояв пол часа возле домика бабы Вали, и окинув её огород придирчивым хозяйским взглядом, ребята разошлись по домам.
— Ты смотри какая луна нынче яркая, так и светит, как фонарь, — шептал Гришка.
— Ты лопату заточил то? — по-хозяйски сплевывая на руки, спросил Петька.
— А то, — ответил Гришка, легко всаживая заступ во влажную землю.
Копали молча, иногда перекидываясь парой слов.
Когда Петька перевернул последний ком земли забрезжил рассвет.
— Уф, справились, — вытирая пот с лица, сказал Гришка.
— Да, и даже ещё поспать успеем пока мамка корову доить будет, — ответил Петька, потирая мозоль на руке.
Баба Валя медленно спускалась с крыльца.
— Развалина старая, ну я тебе сегодня спуску не дам. Пока грядку не вскопаешь….- открыв рот от удивления, она с изумлением оглядывала свежевскопанный огород. — Да кто же это? Ночью что ли? Батюшки святы, чудеса, — охала она.
По деревне прокатился слух о чудесах на огороде бабы Вали.
Председатель, на утренней сходке криком кричал, но никто не хотел признаваться в этом благом деле.
— Михалыч, ну что ты разоряешься? Сам посуди, до ночных копок ли нам. Мы чуть ноги домой приволакиваем, сил нет ложку держать, не то что чужие огороды копать, — увещевал председателя дед Егор.
Гришка с Петькой сидели на берегу и ловили карасей на уху.
— Что будем делать дальше?
— Мне страшно.
— Может, признаемся?
— Ты знаешь, что нам за это будет?
— А что нам будет?
— А то, на доску почета нас повесят. А чтобы колхоз не позорить, учиться на пятерки заставят. Вот что у тебя по русскому языку?
— Ну двойки.
— А это позор для колхоза. Заставят за учебниками до полуночи сидеть. Оно тебе надо?
Петька почесал затылок, вытащил карася, размером с ладонь, сплюнул, и ответил:
— Не, не хочу зубрить.
— Вот то-то и оно, — ответил Гришка, сматывая удочки.
Прощаясь на перекрестке Петька сказал:
— Надо ж теперь как-то картошку бабе Вале посадить.
— Вот завтра и посадим,- ответил Гришка, поворачивая к своему дому.
