— Отдай нам меньшего, Степан, сам знаешь, маленького нет у нас, а Полька то молода ещё, — говорил Анатолий, — сыном будет, любить как родного стану!
— Да, — вторила мужу Полина — не поднять тебе троих, тяжело будет…
Степан сидел, опустив голову на ладони, все происходящее казалось ему сном, грустным, пугающим, порой хотелось себя ущипнуть и вернуться во вчерашний день, когда жена была ещё с ним, с улыбкой паковала вещи в роддом, наводила уют в их маленьком домике, а потом присаживалась передохнуть, нежно поглаживая живот и прикрывала глаза…
Последние месяцы перед родами Степан работал в тайге на строительстве железной дороги, домой приезжал не часто, Катя, жена его возилась с дочками одна.
Да и положа руку на сердце, вздохнул мужчина с облегчением, оказавшись вдали от детского плача, постоянных капризов, бессонных ночей.
Мать ушла восемь месяцев назад, Катьке стало сложнее, а когда узнала, что ждёт третьего в порыве чуть было не поехала в райцентр, остановил, а вдруг парень, наследник! Да и вообще грешное это дело, раз бог дал, рожать надо.
И женщина послушала, просила мужа рядом быть, на здоровье вдруг начала жаловаться, а его вот закинуло ещё дальше от семьи.
— Степан! Катька твоя в больнице, срочно домой собирайся! — услышал он как-то после смены взволнованный голос бригадира.
— Так знаю я, рожает. Сын говорит будет, ежели отпустишь, поеду.
— Нет Степа, сын уже родился! Прими мои поздравления!…А жена твоя захворала серьезно, ты брат, крепись, давай, время не теряй, собирайся в дорогу.
Мужчина приехал на следующий день к вечеру, бросил вещи, скинул куртку, дома уже собирались соседки, кто-то украдкой утирал слезы, кто-то просто избегал его взгляда. Степан вдруг все понял без слов…
— Нельзя ей было за третьим идти, — утирая платком слезы сказала Полина, Катина подруга, — лечиться надо было, все рукой махала.
— Она мне и не говорила ничего, — опустив голову произнёс Степан.
— Как же она тебе сказала бы, ты дома не бывал!
— Так а кто бы нам деньги принёс? С неба они, увы, не падают! — завёлся мужчина, а потом сел и закрыл лицо руками.
Полина ещё с минуту постояла в нерешительности рядом, а потом снова задала свой вопрос.
— Степа, тяжело с троими будет, тем более маленький такой, родился только, отдай малыша нам с Толей…
— Нет..как тебе ещё сказать, чтобы ты поняла? Сын это мой, кровинушка наша, а не игрушка какая, закрыт вопрос твой.
— Кормилицу хоть найди тогда, упрямец, думаешь дети это легко? Ты дома то хоть появлялся, чтобы понять это, лишь бы слинять, уехать, скрыться от Катиных глаз. Вот что…ты зови если трудно будет, чай не в лесу живём, не звери, поможем…
Женщина развернулась и подошла к мужу, вскоре за ними хлопнула дверь. Постепенно разошлись люди, настала такая тишина, от которой захотелось выть. Лишь тихие всхлипывания в детской говорили о том, что он не один, раскисать нельзя.
— Пап, — спросила вдруг старшая дочь, выйдя из комнаты — ты и правда отдашь брата тете Поле, а нас с Любой в детдом?
— С чего ты так решила? — вздрогнул Степан.
— Так люди говорят.
— Иди ко мне, — подозвал мужчина дочь.
Та, мягко ступая по ковру, приблизилась.
— Никому никогда я вас не отдам, ни Любку, ни тебя, ни Ванятку, слышишь?
— Да, — кивнула старшая дочь.
— А с Ванькой что нибудь придумаем, тут женская рука нужна, помощь, эх, бабушки нет, не дожила до внука…
***
Высокая полная женщина решительно переступила порог. Степан вновь собирался на заработки, или убегал от навалившейся вдруг ответственности, в этом он даже сам себе признаться не хотел.
Ванятка, как с роддома привезли, горлопанил ночами напролёт, искал видно мать, Степан распахивал рубаху, прижимал маленький пищащий комочек к себе, а тот жадно раскрывая рот искал материнскую грудь, потом, устав, наедался молока из бутылочки и засыпал на руках отца, так тот и ходил с сыном ночами напролёт, менял пеленки, кормил, казалась эта круговерть никогда не закончится, пока кто-то из соседок не сжалился над ним, не посоветовал кормилицу.
Так в доме Степана появилась Анфиса Георгиевна, а он вздохнул с облегчением сел в первый поезд, поехав на заработки.
Зарплату мужчина пересылал всю Анфисе, себе оставлял лишь крохи на питание. А вскоре и вовсе сделал доверенность на женщину.
Так прошло пол года.
В конце весны как-то неспокойно стало на душе.
— Поеду я до своих, — сказал он начальнику — сердце что-то не на месте. Отпуск ты мне обещал .
— Что ж, езжай, ежели надумаешь остаться — дело твоё. Сын как? Растёт?
— Да, полгода скоро. Ванькой нарекли…
…В доме было тепло, пахло выпечкой и свежезаваренным чаем на травах. Степан зашёл без стука, о приезде своём не сообщал. Прошёл в кухню, за обеденным столом сидели две женщины и молодой парень. Пили чай.
Его появление видно застало их врасплох. Где-то в дальней комнатке послышался плач малыша.
— Приятного аппетита, Анфиса Георгиевна.
— Спасибо…, — прошептала она.
Степан смерил сидящих с ней рядом людей внимательным взглядом, от него не укрылось то, что одеты они были как-то уж больно по домашнему. Пошёл к сыну, обошёл все комнаты, лишь около чулана, в огороженном старым сервантом уголке, сидела его старшая дочка, качала люльку с братом.
— Почему ты здесь, Оля?
— В нашей комнате дочка ее живет, — пряча глаза, указала она на бывшую детскую комнатку.
— Мне почему не сказали?
— Побоялись ее, отец, Ванька маленький, одни бы мы с сестенкой не справились.
— А Люба где?
— У тети Поли, забирает она нас к себе, покормить.
— Ничего не пойму, я же деньги высылал…
Тем же днём кормилица с дочерью и зятем покинули дом. Степан нерешительно постучался к Полине, поблагодарить за помощь.
— Остаюсь я в деревне, Поля, будет если возможность, поможешь?
— Конечно, спрашиваешь тоже, мне твои дочери за это время как родные стали, — опустила глаза и смахнула слезу.
— А Толя как?
-Ушёл он от меня Степа.
— Как так? Почему? — не поверил своим ушам мужчина.
— Так пустая я, зачать не смогла, десять лет сказал потерял со мной, — плечи женщины затряслись, слезы потекли по щекам, Степан обнял ее, погладил по шелковистым волосам, а потом тихо сказал.
— Попрошу присмотреть за детьми, согласишься? Отпуск отгуляю, поеду увольнительную писать, с детьми теперь буду.
— Правильно, отца им не хватает.
— Эх, Полина, дурак я был, не разглядел по молодости тебя…
— Не вини себя, Степа, к лучшему все, иначе бы детей таких прекрасных не было у тебя…а я всегда рядом, была и буду…
