Паша помнит половину прошлой встречи одноклассников, а Саша — только треть, но женщиной с низкой социальной ответственностью они назвали Лиду, которая на посиделках одноклассников вообще ни разу не была.
Но о новом звании ей, тем не менее, сообщили. Жена Паши, которая в школе гуляла с Сашей и которая была лучшей Лидкиной подругой, а потом неожиданно понаделала пакостей и ушла в стан врага.
— Ну у вас там и Санта-Барбара! — Присвистнула я, слушая Лидкины страдания по этому поводу.
— Гадюшничек еще тот, — согласилась она и прибавила: — Никогда не ходи на встречи одноклассников.Нормальному человеку там делать нечего.
И, знаете, я с нею…согласна.
Так уж повелось что родителей когда-то помотало по стране. Классов я сменила великое множество и, честно сказать, ни разу не встретила того, что так старательно воспевают в фильмах — Большой Школьной Дружбы.
Школа — кривое зеркало нашего общества. Классы делятся на группы и группочки, которые дружат друг против друга, периодически объединяясь с кем-то для очередной пакости или травли слабейшего.
Но даже в этих группах и группочках нет единения — сплетни, слухи, шушуканье. Буэ, гадость.
И вся эта гадость переносится во взрослую жизнь, да еще сдабривается пороками, приобретаемыми с возрастом…
Я сходила на одну из встреч выпускников. Это было грустно. Первая красавица класса пугала платьем в облипочку, поредевшими пергидрольными волосами и старательно изображала из себя выпускницу, хотя выглядела как хорошо побитая жизнью бордель маман.
Она скандировала в микрофон лозунги о школьном братстве, которые большинство присутствующих заставляли морщиться и отводить друг от друга глаза: вспоминали его, то самое «школьное братство».
Она вытягивала на середину зала бывших одноклассников, прибавивших по пятнадцать лет и черт знает сколько килограммов, цепляла на них маски зайчиков и заставляла скакать вокруг елочки — себя, взгромоздившейся на стул.
Прихлебывала дешевый вермут, сначала из стакана, потом — прямо из бутылки. С похожей же бутылкой ходил по залу бывший хулиган и главный альфа-самец, полысевший, обвисший, обтрепанный. Он пытался всем улыбаться, но глаза были злыми.
Кто-то неопознанный периодически лез ко мне целоваться — «в знак старой дружбы», а какой-то дяденька (которого убей бог, не помню), признавался что «всегда хотел и поехали в сауну, ну че, потешим себя через стока лет-то».
Дяденька потом спал в углу…
Апофеозом стало явление бывшего всеми гонимого ботана, ставшего корпулентным чиновником и приступ всеобщего лизоблюдства перед ним.
Народ клялся в дружбе, хлопал по плечам и лез обниматься, забыв, как в последнюю зиму перед выпускным толкали его головой в сугробы все толпой и называли «градусником».
Это был образцовый класс «А», кстати…
