У меня было очень хорошее, лёгкое настроение…
Я доработала «технику», придуманную мужем для курса «повышения креативности», и даже испытала её. Мне не нравится слово «креативность», и я не совсем понимаю людей, которые выбирают себе творческую профессию, а потом начинают суетиться из-за того, что «креативности» им позарез не хватает.
И тут-то, как правило, и приходят на помощь спецы вроде моего бывшего мужа. Но мне так хотелось помочь ему, и мне хотелось — да-да, показать (доказать?), что я вот такая… Короче, гордыня взыграла, это у меня часто в молодости случалось. И я ждала его с работы, чтобы рассказать ему…
Рассказать о том, как погрузилась в состояние между сном и явью, и была цель — представить жизнь в Древнем Египте, но какого-то лешего я подумала о шумерах, которые в свое время научили египтян пьянствовать, а потом в Египте случился переворот.
Короче, сознание мое переключилось, и египтяне моментально ускользали из сознания…
И я поняла, что возникший город, на который я смотрела с какого-то возвышения — Вавилон. Грозные храмы серого и желтого цвета, темнолицые люди, верблюды и ослы, жара и пыль… Но мне надо было что-то такое… Необычное!
И я «нашла» храм, в котором была «биржа» талантов. Внутри — светильники и жаровни, и жрецы в высоких шапках, и лопатообразные их бороды были завитыми, украшенными какими-то висюльками… В этом храме торговали тем, что даруется Богом бесплатно. Торговали или обменивались.
Бедняки из окрестностей и других стран приводили в него своих детей, и их глаза их резало от дыма, и тяжелый запах благовоний оставлял неприятный привкус в гортани.
Бедные люди выставляли на торги свои таланты, или таланты своих детей, и ждали покупателей… Впрочем, в последних никогда не было отбоя. Они приводили своих отпрысков, а потом жрец совершал ритуал, увидев который, мне стало не по себе.
К этому времени я уже не дремала даже, а заснула, поэтому совсем не испугалась, когда жрец заметил меня, топнул ногой, от чего у него в бороде зазвенели украшения. Он взмахнул жезлом, я обозвала его Навуходоносором фиговым, после чего проснулась.
Да, у меня билось сердце. То, что я увидела, показалось мне очень «креативным». Если перенести этот сюжет 70-е годы 20-го века, в какой-нибудь Стэндфордский институт… И вот там есть лаборатория, и уже современные «жрецы» ставят подобные опыты. Это ведь классная тема для фантастического фильма, с элементами ужасов!
В общем, я проснулась, записала увиденное, и помню, что завершила так: «Но счастья этот обмен даров на деньги – не приносил никому…»
В нетерпении я позвонила мужу, стала рассказывать, и поняла… Что он выпил, что он даже пьян.
— Ты где? – спросила я.
— Мы тут с коллегами отмечаем одно дело. Я тут поспорил, — невнятно ответил он. И уже обращаясь к «коллегам », сказал, — А это моя любимая жена звонит! Самая умная и красивая…
Мне стало обидно, я тут так старалась… Хотела сделать ему приятное, чтобы его «курс» стал самым лучшим! А он отмечает какое-то дело.
— Навуходоносор ты фигов, — сказала я ему. И нажала на кнопку в телефоне. Конец связи!
Он явился через полтора часа, и с порога стал заваливать меня пьяными комплиментами, которые я не оценила. Я вообще считаю, что всё, что совершается в пьяном виде – неполноценно, криво, и с изъяном. В муже было что-то от аля-Ипполита из «Иронии…», то есть от его финальной стадии опьянения. Он был и мил, и противен одновременно.
И он произнес:
— Я на тебя тысячу долларов поставил! Ты мне поможешь их выиграть, и я отдам их тебе, на безделушки.
Я не врубилась. Совсем. Переспросила:
— Как поставил? Где? Я тебе не лошадь на ипподроме.
— Я с Толиком поспорил. На тебя. На твой ум. А он – на свою жену. Ну… С Толиком. На её ум. С Анатолием Владимировичем, ты его знаешь. Тыщу долларов!
— Повтори ещё раз?
— Что… что повторить? А… Мы стали хвалиться женами, а потом заспорили, у кого жена лучше? Лучше ведь у меня, так? Ты не против этого? А Сеня сказал, что будет нашим арбитром. И он решит, чья лучше. Но нужно к завтрашнему дню доказательство. Что ты умнее Наташи. Ты там вроде что-то дорабатывала у меня… Ну… Вот оно может и подойдет… А деньги я тебе отдам.
Ух, я влепила ему пощечину. Всего, за жизнь с ним, я влепила ему… сейчас посчитаю. О! Девять штук. Это была шестая. До развода оставалось ещё целых три.
— За что? – прокричал он.
— За спор, — ответила я. — За ставку.
Мне стало обидно, но уже так, сильно-сильно. Я заплакала.
Потом долго извинялся, после чего завалился спать-храпеть. А я к тому времени уже разорвала рассказ, и решила, что ничего ему не скажу о том, как я улучшила его «технику». «Обойдутся его полукреативные люди», — так подумала я.
А ещё я успела позвонить Наташе, у меня был её номер, но поговорить толком не удалось. У неё был злой голос, и она сказала, что занята. Кажется, я поняла, чем именно – в трубке были слышны оправдательные даже не возгласы, а всхлипы Анатолия Владимировича. Он же – Толик.
Утром муж выглядел виноватым, и вёл себя соответствующе.
— Прости, — сказал он. – Даже не знаю, что нашло на нас вчера…
— Прощаю. А насчет спора — не волнуйся. Мы его аннулировали.
— Кто аннулировал?
— Жены. Мы. Самые умные и красивые.
