В домового в деревне верят абсолютно все.Может потому, что в городе должны жить преимущественно — квартирные? А домовые там, где есть дома? Хотя…в Сибири чаще говорят -» изба».
Хорошее такое слово — вкусное, с крепким морозным духом и крепким же характером. По логике в избе должны жить — избовые, но живут домовые. И в них верят.
Мне домовой достался по наследству от свекрови — женщины необыкновенно мудрой и светлой… Она передала мне его, перед смертью. Так вышло, что до последнего дня мы маму «доглядывали».
«Мама» — я звала её так вовсе не по деревенской традиции, а от души. Мать шестерых детей, великая труженица и, пожалуй, единственная из многочисленной родни, кто принял меня просто потому, что меня полюбил её сын.
Как же она вставала за меня стеной, маленькая, худая до прозрачности, оберегая белоручку и неумеху от всех нападок и обвинений. «Миша её любит, а остальному научится» — главный аргумент. Мама, мама, наверное, сколько живу, столько и говорю ей спасибо…
Умирала она тяжело от онкологического заболевания. Удивительно в ней было умение до последнего сохранять мужество жить. И через приступы и дурноту учить меня сельским премудростям. Когда сама уже не в силах была завести и вымесить как следует тесто на хлеб, сказала:
-Иди, хозяйничай, а я буду говорить, что и как…
И пошла я хозяйничать. Житие в деревне — это же целое искусство. И овладеть им та еще работенка…
Не стану утомлять подробностями…Процесс выпечки хлеба в русской печи — дело долгое. Но вот, когда первый испеченный мною хлеб был готов. И я, пусть с трудом, но таки приспособилась к деревянной лопате-вынатке и даже извлекла шесть булок из русской печи, мама сказала:
-Теперь, горбушку отрежь, посоли Хозяина кормить будешь.
Мама всегда называла домового уважительно — «Хозяин». Причем хозяев было двое. Один — Хозяин домовой, другой Хозяин дворовой. И если один был хранителем дома, то другой присматривал за скотиной, не давал ей болеть, берег от сглаза.
Но для меня хозяин был один — муж. И я по простоте душевной ответила:
-Так в тайге он.
-Да, домового хозяина. Мишку ты вечером покормишь.
И я потеряла дар речи. Нет, мультик про Кузю я конечно видела. Но Домовой так и оставался для меня всего лишь фольклорным героем. Мне естественным казалось, что так к Домовому и относятся все.
И в какой-то миг, накатил страх, что у мамы от приступов и постоянной боли помутился разум. Нас предупреждали, что так может быть. И я только потому и исполнила обряд, что где-то молоденьким умишком понимала, что с человеком в таком состоянии лучше не спорить.
А мама учила:
-Блюдце свое возьми, мое из под печки вынь, пусть Хозяин знает, что теперь ты — хозяйка.
На блюдце полагалось положить ложку меда да свежую горбушку. А рядом поставить стопку с молоком. И все это спрятать под печку. Внизу печки имелось специальная ниша, где мы хранили дрова для растопки. И вот за дровами-то и находилась постелька для домового и блюдечко с едой.
-Поклонись у печки, да попроси, чтоб помогал. — мама говорила с трудом, будто выталкивая слова.
Было стыдно переспрашивать, но я спросила:
-Как попросить?
-Как-как? Словами…
И помню, как по-дурацки совсем кланялась русской печи и бормотала:
-Домовой, давай дружить. Помоги мне, домовой…
-Хозяин скажи, -просила мама
И я повторяла все уже с добавлением заветного «хозяин»
Мама выслушала эти мои невнятные бормотания, отвернулась к стене и замолчала.
Мне казалось, что это опять приступ, она всегда их так переживала.
-Сбегать за фельдшером, может? — осторожно спросила я.
-Нет. — и больше до приезда мужа я не услышала от неё ни слова. Сейчас, понимаю, что тогда вместе с домовым, она передавала мне власть над домом, где была хозяйкой сорок семь лет … И каково это, понять может, наверное, только женщина…
Вечером примерно тот же обряд проделать пришлось и с дворовым хозяином. Только угощение было уже иным — яйцо и сальце.
Однако, разум городского ребенка отказывался верить в реального Кузю еще долго
В силе обоих Хозяев мне пришлось убедиться в день похорон мамы, когда вдруг всегда дисциплинированная корова Красуля не явилась домой.
-Иди во двор, — очень настоятельно подсказала соседка тётя Феня, — возьми шелковый пояс, прутик из веника и хлеб. Поклонись и скажи: Хозяин дворовой, вот тебе хлебец ржаной пригони скотинку домой. Оставишь в яслях прут, пояс, хлеб и жди.
Тут же отломила прут от веника, отрезала хлеб, мне оставалось только снять с платья пояс…и полностью повиноваться.
Можно в это не верить, но ровно в полночь моя корова замычала под воротами громко и призывно. Почему именно в полночь? Как? Коровы спит там, где застала её ночь. Она может добровольно явиться, но до темна. А ночью? И жуть накатилась необъяснимая.
-Я не пойду её доить. Я не пойду ночью в стайку, не пойду…- уперлась я.
Напрасно муж обещал стоять рядом, напрасно говорил, что собственно в стайке и свет можно включить, что корове нельзя оставаться недоеной — молоко перегорит. Я рыдала, заламывала руки и умоляла оставить меня в покое.
Я впервые осознала, что есть что-то такое, такое, что куда таинственнее и непостижимее, а потому и страшнее, чем Пиковая Дама из детских страшилок.
Спор прервался так же внезапно, как вспыхнул. С полки у меня за спиной на пол слетела литровая банка меда…Вот это напугало настолько, что я тут же вспомнила про Домового. И перечить самому Хозяину не решилась…Потому как литровая банка меда весит под килограмм. И сама по себе с полки не прыгает.
Если между двумя хозяевами существовала дружба, то могу представить, как они крыли матом молодую хозяйку. Это ведь немыслимое для деревни дело — оставить скотину мучиться с набухшим от молока выменем.
Могло ли это все быть просто стечением странных обстоятельств ? Могло. Любому чуду всегда можно найти научное объяснение. Но, согласитесь, вместе с таинственностью уйдет из жизни особый вкус и прелесть неизведанного.
И еще, деревню лучше принимать со всеми её верами и суевериями,тайнами и открытостью, принимать такой, какая она и есть — противоречивая, замотанная работой, чуть-чуть таинственная и неизменная добрая к тому, кто однажды принял её…
А Хозяин, что ж он пару раз еще проявлял себя, однажды, когда старшему сыну было годика два, он упорно твердил, тыча пальчиком в пустой угол «Там дядя»…И второй нынче летом, когда вдруг на свежей краске появился четкий отпечаток босой детской ножки.
А мои детки могли оставить только след сорок пятого размера. Он не придирчив, мой Хозяин, творческие забабахи нерадивой хозяйке прощает и мир в доме хранит свято, видно мама очень хорошо попросила его приглядеть за невесткой и сыном…
