Маша старалась сосредоточиться на цифрах, но от боли в груди ей стало страшно, — было ощущение, что боль бьет прямо по сердцу. Маше стало страшно от мысли, что может так быстро, почти мгновенно, стать беспомощной.
Она сидела прямо и уже не смотрела в бесконечные отчеты, слезы сами покатились по щекам, — впервые за прошедший месяц, после больничного, после выматывающих ночей у больного ребенка, — она заплакала. Тихо, почти беззвучно.
— Мария Владимировна, что с вами? – спросила проходящая мимо с пачкой документов главный бухгалтер.
— Дышать больно.
— Может скорую вызвать?
Маша не проронила ни слова, продолжая молча плакать. Скорую все же вызвали, хотя весь отдел был удивлен: Маша всего лишь неделю назад вышла с больничного.
После приезда скорой, Машу отправили с работы домой, хотя она и сомневалась, и плакала: — Я же только что вышла с больничного, мне же отчеты надо делать, — разрываемая угрызениями совести, говорила она.
— Ну, уж управимся как-нибудь, — сухо сказала главный бухгалтер. Сотрудники отдела, вздохнув, пожелали скорейшего выздоровления.
Дома ее ждали дочка и мама. Буквально вчера температура стала спадать, и появилась надежда, что восьмилетняя Аринка наконец-то выздоровеет.
Маша заняла на диване удобную позу, чтобы было легче дышать, — проклятая невралгия сковала еще молодую женщину.
Вновь вспомнив про работу, она беззвучно заплакала, ругая свою болезнь, себя, свою беспомощность, — казалось, это какая-то беспросветность.
По совету врача скорой вызвала неотложку из дома, чтобы потом можно было пойти к врачу и вновь оказаться на больничном.
В висках тюкало от напряжения: вымотанная своими болячками и бессонными ночами у постели ребенка, она сидела на диване, не шевелясь, — бледное лицо и круги под глазами выдавали ее состояние.
— Мама снова заболела? – грустно спросила Аринка.
— Лежи, лежи, — не надо тебе вставать, — попросила бабушка, — сейчас доктор к маме приедет.
Вошедшая молоденькая врач в белом халатике, с каштановыми волосами до плеч, — показалась легкой бабочкой, впорхнувшей, в пропитанную болезнями квартиру.
Маша снова беззвучно заплакала, — это уже нервы. – Нет-нет-нет, — заворковала приятным голоском молоденькая врач, — только не это, я вижу, вы уже наплакались. Успокойся моя золотая, побереги себя, ты еще ты такая молодая.
— Понимаете, я две недели была на больничном, а сегодня снова такие же боли.
— Значит, еще раз на больничный пойдешь, — уверенно сказала доктор, — жизнь у тебя одна, тебе ребенка растить надо. Так что давай будем лечиться, ты дочке нужна.
Доктор все расспросила, послушала, смерила давление, поставила укол, сказала, куда утром обратиться.
— И не плачь, и о работе сейчас не думай, в мыслях отчет все равно не сделается. И вообще, все это подождет.
Она продолжала говорить, словно напевая, убаюкивая, при этом быстро что-то писала в бумагах. Маша почувствовала легкость чуть коснувшуюся ее изнутри, — дышать стало легче, и Маша была уверена, что это именно от слов этого непривычного доктора.
Впервые в жизни она видела молодого врача, так заботливо осмотревшего ее, успокоившего и настроившего на выздоровление.
— Господи, как же она любит свою работу! – подумала Маша, любуясь врачом скорой помощи.
Уходя, доктор еще раз попросила не расстраиваться и, попрощавшись, упорхнула также легко, как и появилась.
Маша прислушивалась к своему телу, к своему сознанию, — она ощутила облегчение душевное и физическое. Тревога стала рассеиваться, она смирилась с тем, что придется продолжить лечение.
И появилась уверенность, что ей будет легче. А больше всего радовала Аринка, — температура, наконец-то стала отступать вниз.
Она вспомнила необыкновенного доктора: даже в ее имени было что-то ангельское — Ангелина Сергеевна.
Арина приподнялась на постели, улыбнулась и пока что еще слабым голоском сказала: — Мама, я тоже буду врачом, как Ангелина Сергеевна! Правда, же, она хорошая?
— Правда, доченька, правда, — Маша почувствовала, что снова расплачется, но теперь уже от какого-то приятного чувства. Вспомнила, что обещала доктору не плакать и сдержалась, впервые за весь день, успокоившись и поверив в лучшее.
