День перед отъездом. Жаркий августовский день. Купаться он пойдет с семьей, только часа через три после обеда, когда не будет солнца. И от солнца некуда деваться, только если вернуться домой к отцу, под кондиционер.
Это, конечно, можно, но папа внимательно смотрит телевизор. От телевизора у него портится настроение и он ругает всех подряд. Ругает, мрачнеет и продолжает смотреть.
Нет, к отцу в номер идти не стоит.
***
Не стоит еще и потому, что вот-вот появится Храбрякушка. Эта девушка — она местная, старше его на год. Ей пятнадцать.
Родители ее алкоголики и отличаются от бомжей лишь тем, что не пропили пока еще старый свой домишко.
Храбрякушка — смешное прозвище — она получила в два приема. Сначала дочку алкоголиков звали Побрякушка. За то, что она ходила по пляжу и продавала пиво отдыхающим. Ее авоська с бутылками звенела и брякала с утра до вечера. Ну чистой воды Побрякушка.
А потом произошла история, которая изменила ее прозвище. Она сцепилась с тремя мужиками, которые наглели и пытались отобрать у нее пиво. Она пыталась отлупить их авоськой, разбив об камень бутылки….
Закончилось все тем, что она едва спаслась, потому что разгневанные потные быки уже тащили ее окунать в море, а она так эпично и грандиозно материлась, что недовольные обыватели наконец вступились.
— Оставьте девочку в покое!
— Храбрая девочка…
— Так это ж Побрякушка с Рабочей улицы.
— Храбрякушка!
Так и приклеилось. Постепенно она становилась девушкой, стройной и симпатичной. И стала замечать на себе взгляды мужчин, лежащих на пляже, но хорошо помнила, что в случае чего они легко могут отобрать у нее товар, да и избить тоже могут…
Поэтому она смотрит в песок, когда бредет по пляжу и кричит: «Пиво,холооодное пиво! Кукуруза горячая! Трубочки обалденные! С кремом, с орехом!»
Такая у нее жизнь. Зато всегда есть деньги на мороженое и газировку.
***
Его зовут просто — Вовка. И у него никогда нет денег. Отец не считает нужным давать даже мелочь. Рано. «Если что-то нужно, подойдешь, спросишь — купим».
У него нет денег, поэтому он сидит и ждет ее на углу Рабочей улицы и переулка Чехова. Там, где ветеринарный пункт. С каждой секундой становится жарче.
Кажется, вот-вот расплавятся и растекутся жижей дома и деревья. И редкие белые облака сахарной ватой упадут на горячую пыльную улицу. И только белое солнце будет висеть над закипающей землей долго. До вечера.
— Хей, Простововка. Это я пришла. Молока принесла, — она зовет его так, потому что сама при знакомстве представилась Храбрякушкой. А он смутился и сказал: «А я просто Вовка». Так и пошло. Простововка.
— Мороженое?
— Ну да. Смотри, сегодня какое! — она достает плоский брикетик пломбира на палочке, завернутый в тонкую бумагу с розово-синим рисунком.
— Вкусное небось, — отвечает Простововка и удерживается, чтобы не сглотнуть.
— Еще бы, пломбир, — она разворачивает мороженое и, смяв, выкидывает обертку в канаву.
— Давай по очереди, — она облизывает мороженое сама и протягивает ему. В такие моменты ему так сладко на душе и тревожно, и снова сладко, что он совсем почти не чувствует вкус.
— Пить хочется.
— Конечно, сладко ведь.
— Сладко.
— Много бы сейчас отдал за газировку?
— Да все бы деньги, что были, те бы и отдал.
— А сколько у тебя есть? — она интересуется, так как профессиональная торговка в ней не дремлет.
— Нисколько, — он не успел придумать отмазки. — Отец не дает. Говорит, попросишь — куплю.
— Ясно. Кавалер, а без денег, — эта фраза, откуда-то почерпнутая, нравится ей.
— Кавалер?!
— Ну да. Ты же мой кавалер, разве нет?
И он соглашается поспешно:
— Да, кавалер.
— А денег нет…
И тут она лезет в сумку.
— У меня газировка есть. Бесплатная. Давай попьем, только быстрее. А то мать позовет, — она протягивает ему бутылку. Он открывает.
— А мы завтра уезжаем.
Она, храбрая девочка, на секунду, на одно короткое мгновение чего-то пугается:
— Куда, на экскурсию?
— Нет. В Москву мы. Уезжаем.
— А… ну да. Соскучились небось.
— Нисколько. Не хочу уезжать. Не накупался еще.
— Море у нас. Да.
— И мороженое. И газировка.
Она улыбнулась.
— Есть и получше кое-что.
У него вдруг совсем пересохло в горле, хотя он только недавно отдал ей бутылку с газировкой.
— Что?
— А ты глаза закрой.
Он закрыл. И почувствовал, что она прикоснулась губами к его губам, и тут произошло совсем странное — будто все самое приятное и нежное оказалось с ним рядом и в нем… И это было точно мороженое с холодной газировкой в самую жаркую погоду. И это должно было длиться всегда, а длилось всего несколько секунд.
— Храбрякушка! Домой беги, стерва!
Всё кончилось. Она вдруг оказалась метрах в двух от него.
— Ну что, пока? — спросила она, улыбаясь, точно сообщила ему какую-то важную и добрую тайну.
— Я приеду!
— Следующим летом, ага. Я буду на пляже. Найдешь меня, — и вдруг закричала: — Пиво холодное! Трубочки обалденные!
И посмотрела на него пристально. Так, как может смотреть только женщина, которая прощается навсегда. Но он, конечно, не понял этого взгляда. Он думал о поцелуе, который был похож на газировку с мороженым.
— Пока, Вовка.
— Пока, Хра…
— Света. Для тебя теперь Света…
И побежала так быстро, что он не успел назвать ее настоящее имя.
