– Так и сказали компьютера у тебя нет, сотик лажовый, мать безработная, ты вообще никто, ещё и учишься в дебильном классе.
– Почему в дебильном?
– Потому что 11 В.
– Выравнивания, так это называется.
– Может и называется так, а говорят — в дебильном.
– Снежанка у тебя девчонка хорошая, – неловко попыталась утешить подругу.
– Я-то знаю, ты им объясни. Они же одно твердят: сотик, компьютер, а где я возьму. Мне ещё Надюшку в школу собирать. Да и не буду я им ничего доказывать, и Снежанке сказала, не тронь, вонять не будет.
Им – это девчонкам из недебильного класса и благополучных семей.
– У кого-то даже мать в «белом доме» работает, – всхлипывает она.
«Белый дом»- районная администрация — для Алины – верх карьеры. Чьей-то карьеры, не её. Она сама не особо к большим деньгам и восхождению по крутой служебной лестнице тянулась. После десятого класса хотела пойти на следователя учиться, да так и не смогла. В семье кроме неё ртов хватало. Уехала в Красноярск, устроилась где-то на завод. Получала неплохо:
– Мне как-то отпускные дали около тысячи рублей, это когда хлеб ещё 20 копеек стоил. Я всей родне подарков набрала. В Воронеж в гости съездила.
А потом, потом она влюбилась, горячо. Линка всё делает от души: любит, ненавидит, плачет, смеётся, живёт. Был парень красив и ярок, как гвоздика, с которой он и встречал её у проходной завода. Каждый день с гвоздикой, модный городской парень сельскую девчонку, нежностью и лаской неизбалованную.
– Мы заявление в ЗАГС подали, прихожу, а он с моей подругой в койке. Я его сразу отшила.
Отшила, а Снежанка вот осталась. Тоненькая веточка с огромными карими глазами. Она на мать похожа. Лина ведь красавица была, пока крутые горки не укатали. Редкая красавица. Такие сейчас сплошь и рядом на сайтах.
С той разницей, что полные губы, высокую грудь и осинную талию Линка получила от природы. И еще лет десять назад на Линку смотреть хотелось бесконечно, смотреть и удивляться роскошному подарку природы. Это сейчас в сгорбатившейся, беззубой Линке та красавица разве что по огромным глазам угадывается.
Причины тому есть. Предательство любимого её точно с крутой горки толкнуло. Рванулась она в бурную, дурную, шалую жизнь без якоря и парусов, куда ветер вынесет. Линка прогуливала свою красоту, как разорившийся купчик гуляет лихо, с размахом, на последние. Больше потеряно, чего беречь! Мужики менялись, как картинки в калейдоскопе.
– Ты что делаешь-то ? – спрашивала её .
Она лишь отмахивалась:
– Все они…
Но, как бы не несла её суматошная жизнь, Снежанка дикой травой не росла. Одета, обута, накормлена, потому что бабуля рядом… Если б не Линкина мать… Остановилась Алина в пьянке так же резко, как начала. Пришла раз под утро, а трехлетняя Снежка с её фотокой спит. Объявила, мне:
-Все, все не пью больше…
Я не поверила. Однако ж, Линка и в самом деле притихла.
Вторую свою любовь встретила Лина, когда Снежанке уже было лет 10. Был мужик жизнью немало бит. И когда собралась она замуж, отговаривало Лину всё село. Он де и в тюрьме сидел, и с ножом кинуться может, наплачешься. Но если уж Алина решила…Понятно, громкой свадьбы никто не устраивал, какая уж свадьба у бабы одиночки и бывшего зека?
А брак вдруг удался. Может, оттого, что мужика тоже жизнью мочалило и на зону-то он пошёл, подколов хахаля своей первой, слишком юной и горячо любимой жены. От первого брака осталась у него горькая обида на весь женский пол, да дочь, которую, как мог, воспитывал, одевал, обувал. Дочь Линка приняла как свою, разницу между ней и Снежанкой не делая. И сама вдруг как-то притихла. И так же, как раньше безудержно проматывала она жизнь, так же яростно кинулась она устраивать свой немыслимый, какой-то уж очень противоречивый брак.
Завели коров, потихоньку построили дом. И ведь отогрелся мужик. И не то, что с ножом, словом грубым не обижал. Новость о беременности Лина шепнула мужу смущаясь.
– Если не хочешь, – начала было…
Он оборвал:
– Рожай! Вырастим!
Надюшка родилась зимой. И дня не было, чтобы отец не появился под окнами роддома. Год жили в каком-то странном, непонятном для других счастье. Непонятном, потому как богатства в доме не было, только-только на семью из пяти человек.
Погиб он страшно и нелепо. Погиб, когда Надюшке исполнился год.Сорвалась бензопила, и фактически перепилила ногу, истек кровью.
С тех пор Линка так и живёт со старенькой мамой, да двумя дочерьми. Снежанка школу закончивает. Впереди маячит поступление. Зная характер Линки, я уверена, она все жилы из себя вытянет, но её Снежанка образование получит.
В первый класс идёт Надюшка – светловолосая очаровашка с карими глазами. Приёмная дочка живёт у бабушки – матери отца. И к Линке приезжает она, пожалуй, чаще, чем к родной мамуле, которая лет 14 и знать не хотела, как там её дочь.
Нет, вырастит Линка девчат. Она ведь ни на кого кроме, как на себя, не надеется. Когда в эпоху задержки детских обеспокоенные мамы штурмовали кабинеты и кабинетики. Линка молча брала под отоварку всё, что давали. И подхватывала все калымы и подработки. Она и сейчас не откажется ни от одной работы. Полы мыть? Сено косить? Носки и варежки вязать? – пожалуйста. Бегать по кабинетам с протянутой рукой – не её натура.
– Я их для себя рожала! – хохочет Линка. Хохочет звонко, до слёз в глазах.
Смотрю на неё измотанную до худобы, загоревшую, как индеец, и в который раз удивляюсь. Жизнь её косит, как добрый хозяин, заросли белоголовника на покосе. Хрустят под литовкой упрямые стебли, высыхают под жестоким солнцем, а весной вновь рвутся к солнцу живучие, упрямые, сильные!
В слезах Линку я вижу впервые за последние лет пять и ведь не от обиды за себя расплакалась, дочь жаль. О себе Линка не переживает. У неё точно нет тёмных полос. Все светлые. Улыбчивая, хохотушка, даже порой беззаботная.
Живёт Лина тайгой. Едва появиться первая черемша, дома застать её трудно. Чаще в тайге или на рынке. Потом начинается папоротник, ягода, грибы. Не знаю, замечает ли она красоту царящую вокруг. Никогда я не слышала от неё слов восхищения вековой красотой и величием малой родины.
Пожалуй, вряд ли ей до красот. Лошадь, запряжённая в тяжеленный воз, простирающимися окрест пейзажами не любуется. Выдюжили бы ноги, да не хрустнул бы хребет от непосильной ноши.
Режим, в котором крутиться она, просто невыносим для человека. И устрой какой-нибудь чудила конкурс на редкостную выносливость, Линка взяла бы на нём первое место.
– Тебе на сессию скоро? – вдруг спрашивает она, слёз уже не видно.
– В феврале!
– За пацанами я присмотрю.
Я уже на протестую. Знаю, откажусь, она всё равно будет мотаться ко мне, чтобы проверить сыты ли мальчишки, тепло ли одеты, выполнили ли уроки . В Линке огромный запас нерастраченной нежности и заботы. Но быть её подругой нелегко, всё время чувствуешь, что отдаешь ей куда меньше, чем получаешь.
Парадоксальная наша дружба живёт, несмотря на разницу в социальном статусе, характере, вкусах. Живёт, наверняка, больше её усилиями. Я, порой, месяцами не заглядываю в её уютный домик. Наведывается она. С неизменным:
– Что не приходишь?
– Знаешь, что-то так на работе умоталась,– вздыхаю я, просидевшая весь день за столом.
И она, после многокилометрового «кросса» по тайге, жалеет меня, причём искренне.
– Так, легла бы, отдохнула! У вас работа тяжёлая!
– А у тебя лёгкая? – спохватываюсь я.
– Я полежала, и прошло. А у вас нервная работёнка. Я бы от такой давно сдохла.
Жалость Линкину принимаю, она не обижает. Линка, ядовитая на язык, бойкая, тем не менее, обижать не умеет. Даже ругается как-то беззлобно, больше для проформы. Хотя шумит и кричит при этом так, что соседи глохнут. Я под гнёв её не попадала как-то. Мне она чаще просто выговаривает:
– Ну, что ты всё на работе своей. Сбежит мужик, где потом найдёшь. Что они как грибы по тайге растут? Так я не встречала. А то бы срезала парочку.
– Что мне мужик, сама, как мужик! – смеюсь я.
– Ты-то, мужик? На руки свои посмотри! Да и дети с отцом расти должны. А пацаны без отца совсем избалуются.
Странно, сама тянущая девчонок без мужа, культ семьи почитает, как некое божество. И наши семейные ссоры разводит руками, как может.
– Он же любит тебя. Что ещё надо. И мальчишек любит, – пеняет мне.
– Она же любит тебя. И на работе торчит, чтоб мальчишек поднять, – выговаривает мужу.
Так и дружим уже долгие годы. Казалось бы, слишком разные, чтобы друг за друга держаться. Но знаю, исчезнет она из нашей жизни и мне будет не у кого учится великой мудрости любить этот свет таким, какой он есть.
– Пойду я что ли! Тебе на работу с утра.., – поднимается.
– Линка, – вырывается вдруг, – Почему тебе Бог счастья не дал?
– А девчонки?! – удивляется она…
– Да, конечно, – быстро спохватываюсь я.
Синие сумерки, тягучие, долгие, перетекают в ночь. На чёрном небе – булавками звёзды… Хрупкая Линкина фигурка растворяется в мягком бархате ночи.
«По небу полуночи ангел летел» – вспоминается почему-то строчка из лермонтовского стихотворения. Ангел с изработанными до кровавых мозолей крыльями.
