Серые стены – давили. Михаилу казалось, что вся его прежняя жизнь сузилась до размеров камеры СИЗО. Вчера приходил адвокат и сказал, что дела плохи, но еще не все потеряно.
Во время беседы Михаил, то и дело пытался вытереть руки о спортивные штаны. Ладони у него горели. Ему казалось, что специальный состав, «краска», видимая только в лучах ультрафиолета, навсегда останется на его руках. За пару недель, после ареста, регулярно вытирать ладони – стало привычкой.
Стены давили, и Михаил пытался раздвинуть их воспоминаниями. Первоначальная паника ушла. Осталась острая тревога, но знающие люди уже сказали ему, что до суда – это нормальное дело. Потом она сменится апатией и равнодушием.
По стене полз паук. Михаил вспомнил, как раньше, в юности, он, заметив паука, ловил его, и… (О, не смейтесь только, пожалейте свои животики, не надрывайте их!) Аккуратно клал его в карман!
Бабушка ему как-то сказала, что если хочешь быть богатым, то лучшего места для пауков нет. Вот и в этот раз Михаил уже поднял ладонь, но опомнился, и нервно усмехнулся. Он ведь стал богатым, то есть был им… Пауков — полные карманы.
— А ты ведьма, — мысленно обращался к своей первой жене. – Ты ведь мне все-все предсказала, после развода. Все так и вышло. Довела она меня. А цугундер – вот он, можно руками потрогать. — Михаил приложил ладонь к холодной стене.
«Она» — это вторая жена Михаила. Снежана. Только потом она призналась ему, что сменила имя. Данное ей при рождении – Мария, не нравилось.
Михаил сто раз прокручивал в голове сцену их знакомства, и понимал, что оно было неправильным. Он вышел покурить, из ресторана, а она буквально повисла у него на шее, и от нее шла такая энергия, что устоять Михаил не смог. Он и не пытался. Стали встречаться.
Друзья Михаила тоже оценили Снежану. А все ее запросы он принимал как должное. Такому бриллианту нужна самая лучшая оправа! Переход на новую должность – перепрыгивание сразу через две «ступеньки», он воспринял как знак судьбы. Пора начинать новую жизнь! Настоящую и счастливую.
— Нам придется развестись, — сказал Михаил первой жене – Татьяне.
— Я знаю, — спокойно ответила она. – Передачи тебе будет носить Снежана.
— Прекрати! – закричал он. – У меня все надежно!
Теперь он знал, что любое «надежно» никогда не бывает таковым до конца. Хрупкая это конструкция. Странно, но никакой злости по отношению к Татьяне он не испытывал. Это ему казалось неправильным, ведь он все еще любил Снежану… Любил, и при этом ругал, ругал и ругал…
— Все ей было мало. А я, как дурак, пытался выполнить все ее желания. Вот и попался. А ведь все уже было у нас, — мысленно говорил он сам себе. — А теперь уже ничего у меня не будет в жизни. Ждать меня она не будет. На мне теперь… Клеймо? Печать? Краска? Как смыть ее?
И он принялся вытирать ладони, так, словно хотел стереть с них всю кожу.
— Я ведь нормальным рос. У меня дед – воевал. О чести мне говорил всегда. Хорошо, что он не дожил до этих дней. Он и сюда бы пробрался, старый разведчик, чтобы выпороть меня. Прямо здесь, в камере. Когда во мне вся эта гниль началась, с чего?
Внезапно кровь хлынула к его щекам. Михаил вспомнил, как после развода, он… Зачем он это сделал? Речи, которые он читал с «бумажки» писала ему прежняя жена. Уже после развода он снова обратился к ней. Она на удивление быстро согласилась.
Михаил стал читать, и восхитился талантом своей жены. Речь была изумительная! О патриотизме и любви к Родине. О том, как надо трудиться на её благо. Он еще не дочитал до конца, и уже понял, что ее оценят все. И даже хотел отложить.
Но хорошо, что дочитал до конца. В конце было: «А бумагу, с которой я сейчас вам все это прочитал, я использую самым лучшим способом, в моем случае. Отнесу в туалет, и…Потому что лично я, ни во что это не верю… Я просто набиваю свои карманы».
— Это была женская ревность. Да, Снежана скверная. — прошептал Михаил. – Если бы не она, то я бы… Я бы скромнее себя вел. Но такому бриллианту… Но почему Татьяна не стала за меня бороться?
В последнем слове Михаил стал рассказывать про своего деда, словно его подвиги могли скомпенсировать его взятки и прочие делишки. А еще он долго рассказывал про Снежану, про себя… Его речь была спутанной. Вот если бы Татьяна написала! Про Татьяну он тоже вспомнил. И спросил суд — почему она за него не боролась?
— Я не могу понять, что со мной случилось. Ведь я был нормальным, — тихим голосом говорил Михаил. – Я не отрицаю вины, но может это… Болезнь такая? Вирус? Колдовство? Я не знаю, что со мной случилось. Снежана туфли очень любила, понимаете? Чтобы их очень много было у нее… Дорогих!
Прокурор воспринял его речь, как попытку «закосить» под невменяемого. Адвокат хотел тоже ухватиться за это предположение. Но Михаил был вменяемым. Он просто действительно ничего не понимал.
Он ведь когда-то был нормальным, как все. И искренне любил, и деда своего, и Родину, и народ, а потом… Что-то с ним случилось. Очень нехорошее. А что именно? Времени, чтобы это обдумать, у него будет предостаточно.
