На четвертом курсе была практика, и нас распределили по школам. Мы с Наташкой попали в параллельные классы. «Доверили» нам пятиклассников, — считалось, что уж с ними практикантки смогут справиться.
Я была побойчее, а вот Наташка держалась неуверенно. Я даже переживала, как она будет одна в классе вести урок.
Для начала нам порекомендовали посмотреть, как ведет урок опытная и строгая Людмила Георгиевна – учитель русского языка как раз из того класса, в котором предстоит преподавать Наташке.
Сели мы на заднюю парту, наблюдаем за классом и учителем. Ученики, стараясь не подвести учителя, тянут руки, отвечают на вопросы. А слева от меня, тоже на задней парте, сидел мальчик – худенький, светловолосый. Соседа по парте у него не было.
Он не отвлекался, но сидел с равнодушным видом. Когда учитель его спрашивал, медленно вставал и отвечал невпопад или совсем молчал.
— Садись, Петров, — два! – подчеркнуто сухо сказала в конце урока Людмила Георгиевна.
Слова учителя мальчишка воспринял без сожаления на лице, словно уже привык к низким оценкам, — Наташка смотрела на него с сочувствием. На перемене мы спросили у одноклассника, почему Паша Петров такой невеселый и не отвечает на уроках.
— А-аа, — махнул рукой одноклассник, — у него мамки нет.
— Как это нет?
— Она их бросила с отцом, — сказал пацан и тут же убежал.
После двух недель практики мы стали приходить на уроки друг к другу. В Наташкином классе я не узнала Пашу Петрова, точнее сказать, я его узнала, но вел он себя совсем по-другому. Почти весь урок тянул руку и просился отвечать.
Ответы были не всегда правильные, не совсем полные, но мальчишка старался – это было заметно. А Наташка поддерживала его, всегда находила, за что похвалить ученика. Я удивилась, что тихая, неуверенная в себе Наташка может так легко найти общий язык со всем классом.
В конце практики, во время перемены, мы с Наташкой шли по коридору, по которому носилась ребятня. И вдруг навстречу нам идет Пашка и тянет за руку молодого мужчину.
— Вот она, — сказал Пашка мужчине, — это наша Наталья Ивановна.
Мы стояли растерявшись.
— Ну, папа…. – потянул Пашка мужчину за рукав.
Пашкин отец стоял, смутившись, не зная, что сказать. Одет он был просто, воротник рубашки не был разглажен, лицо не побрито.
— Здравствуйте, — сказал Пашкин отец, — спасибо вам, Наталья Ивановна, за сына; он теперь по русскому немного подтянулся, интерес к учебе появился.
Тут я, сославшись, на какие-то дела оставила их поговорить.
Прошел месяц. Мы сидели с Наташкой в студенческой столовой и допивали компот.
— А мы с Сережей встречаемся, — сказала вдруг Наташка.
— Что за Сережа?
— Отец Паши Петрова, — помнишь?
— Вот это да! И ты молчишь?!
— Сначала было непонятно, а теперь уже серьезно у нас все. Если все будет хорошо, то поженимся.
— Замуж за тридцатилетнего мужик да еще с сыном?
— Сережа очень хороший. Просто ему не повезло, — пояснила Наталья, — жена бросила их с Пашей два года назад и уехала в неизвестном направлении. Сына он один воспитывает, да вот еще мама его помогает.
— Ну и зачем тебе это надо? – попыталась я отговорить Наташку, — у тебя госэкзамены через год, тебе учиться надо. Встречайся просто так.
— Нет, — покачала головой Наташка, — я хочу, чтобы все было по-настоящему. У меня ведь родителей нет: отец давно от нас ушел, мама умерла; я с бабушкой жила. Вижу, что и Сережа тоже хочет, чтобы была настоящая семья.
— Ну, а Пашка как к тебе относится?
Наташка рассмеялась: — Пашка замечательно относится, недавно условие отцу поставил: «Буду, — говорит, — хорошо учиться, только когда женишься на нашей практикантке Наталье Ивановне».
На государственные экзамены, как положено, принесли цветы преподавателям. Но когда Наташка вышла из аудитории с оценкой «хорошо», в коридоре с букетом цветов ее ждал Пашка. Отец был на смене, а Пашка пришел поддержать свою новую маму.
Через год, когда мы еще были в поисках женихов, Наташка уже катала в коляске новорожденную дочку. Частенько я встречала их всей семьей: улыбающихся и счастливых.
