Зажимая по очереди пальцы на правой руке, Терентий торопливо посчитал: декабрь, январь, февраль, март, апрель, май…
Сердце заныло: приближался срок, когда нужно вступать во владение домом, мать схоронили в декабре, — а брат все не слал заявление об отказе от своей части наследства.
Терентий несколько раз заходил в нотариальную контору справляться — всегда получал один ответ: никакого заявления не поступало.
— Неужели передумал, от своих слов решил отмахнуться? Никто его тогда за язык не тянул. Да и по совести если рассудить, он должен так поступить и никак иначе, — зажгла Терентия обида на старшего брата.
Алексей покинул в молодости родительский дом и после окончания строительного института обосновался в областном центре. За двадцать пять лет он ни копейки не прислал ни на гостинцы, ни на ремонт дома и не помог ничем.
Терентий оставшись жить в доме, один заботился о нем, поддерживал в приличном состоянии. Менял нижние венцы, обшивал тесом, красил через каждые два-три года обшивку и крышу. Раз даже перекрыл крышу новым железом.
А это все стоило больших денег и немалого труда. Поначалу отец помогал, а когда умер, мать написала брату, чтобы тот хоть сколько-нибудь прислал на содержание дома. Алексей ответил, что никакого отношения к дому не имеет, раз в нем живет и впредь будет жить Терентий, пусть он и заботится о доме.
Мать грозилась дом подписать Терентию, но завещания не составила, хотя пролежала разбитая параличом около года. Ухаживала за ней Катерина, жена Терентия. Алексей ни разу не навестил больную мать, приехал только на похороны.
Тогда и зашел разговор о доме. И завела его жена Алексея Лидия. Вместе с Катериной она мыла посуду после поминок и, когда мужчины стали выносить лишние столы, обронила:
— Ну, теперь места у вас в доме много будет. Можно Игоря смело женить…
— Да вот еще с домом сперва вопрос надо решить, — само собой вырвалось у Катерины. Видно, в думах держала это последнее время.
— А чего решать? Ваш дом, вы его законные наследники. Сколько средств и сил в него угробили за всю жизнь-то! Я от своей части отказываюсь, — подал голос Алексей, проходя в это время мимо кухни.
Так это пустые слова. Соседи сказывают, надо какие-то бумаги оформить, чтобы все чин по чину было, — усомнилась Катерина.
— Да сейчас я сочиню бумагу эту. Потом нотариусу ее отнесете. И через шесть месяцев станете единственными и законными владетелями дома и всего, что его окружает, естественно, — загорелся Алексей, очевидно, знавший все законы.
Когда навели порядок в доме, он зашел в комнату Игоря, попросил чистую тетрадь, вырвал из середины листок и уселся писать заявление в нотариальную контору об отказе от наследства.
Вошла Лидия, заглянула через плечо мужа в листок, и брови на ее потемневшем лице дрогнули.
— Ага! Ты сейчас напишешь. В таком виде! Будто других дней у тебя не будет впереди, свою грамотность показывать. За шесть-то месяцев, чай, соберешься, никуда это от тебя не уйдет. Лучше с братом поговори о чем-нибудь, с племянником. Когда еще теперь увидитесь? Завтра мы рано уедем, — рука Лидии скользнула по плечу мужа к листку. Красные, острые ноготки сгребли его, белые пальцы скомкали и спрятали в карман халата.
— Ты что? С ума сошла? — Я же ни в одном глазу! — Алексей повернул к жене изумленное лицо.
— Перестань! Сам знаешь: я не люблю, когда со мной так разговаривают, — Лидия, сузив глаза, впилась в лицо мужа пристальным взглядом. Алексей сник, покорно опустил голову, убрал ручку в карман.
— Действительно, что я тороплюсь… Успею, сто раз напишу за шесть-то месяцев, — сказал после некоторого молчания и повернулся к племяннику:
— Ну что, Игорь, скоро на свадьбу пригласишь?
— Не знаю, дядя Леша, — смутился Игорь.
— Ну, а с работой как у тебя? — не отступал Алексей, чувствуя себя неловко после допущенного промаха с заявлением.
— Нормально, — пожал плечами Игорь.
— Все шоферим, как батька? Учиться не тянет?
— Пока шоферим, а там видно будет. Может, и учиться поступлю. Заочно, — Игорь вскинул голову, смело выдержал взгляд дяди.
У Терентия потеплело в груди: сын не присочинил, говорил правду.
— Молодец! Давно пора… Учиться, всегда пригодится. Поступать приедешь, — у нас остановишься, — похвалил Алексей племянника и поднялся большой, грузный. Зевнул и улыбнулся:— Однако мы засиделись. Пора отдыхать. Хоть поспать в родном доме напоследок.
Он вразвалочку закосолапил из комнаты. Лидия последовала за мужем, не вынимая руки из кармана, где лежал скомканный листок с начатым заявлением. Катерина проводила ее потухшим взглядом и повернула к Терентию бледное, горестное лицо.
— Жди, откажется такая от дома, — прошептала дрожащими губами и отвернулась, чтобы муж не видел ее слез.
— Брось! При чем тут она? Алексей все решит. А ты слышала, что он сказал, — постарался убедить жену Терентий.
Наутро Алексей и Лидия уехали, заверив, что нужную бумагу об отказе от своей доли наследства непременно пришлют в нотариальную контору. И вот не прислали, хотя Терентий дважды писал Алексею, просил поторопиться с этим делом.
За четверть века совместной жизни Терентий с Катериной так сроднились, что нередко думали об одном и том же. Переступил порог дома Терентий, когда закончил с дровами, и поднял на жену глаза, улыбнулся просветленно:
— А знаешь, похоже грачи надежно здесь поселились, гнездо у них быстро подвигается…
— Зато у тебя с наследством дома ничего не подвигается. Я как в воду глядела, когда говорила, что не видать тебе его. Не из той породы Лидия, чтобы могла расстаться с тем, что само собой в руки привалило, — проговорила Катерина хоть и беззлобно, но с заметным укором и обидой. И это задело Терентия.
— Перестань, — поморщился он. — Вот возьму и съезжу сам к Алексею. Потребую.
— Да. Только тебе и требовать с твоим-то характером. Да и у Алексея, видать, такой же, — Катерина сомнительно покачала головой, пригорюнилась.
Терентию стало жаль жену, и он, распаляясь, постучал кулаком по груди:
— А вот, честно говорю, съезжу к Алексею… Заодно хоть посмотрю, как живут они там…
— За этим ты съездишь. А вот, чтобы вытребовать нужную бумагу, я что-то шибко сомневаюсь, — поджала губы Катерина.
— Ладно. Заметано. Плохо ты знаешь наши с братом характеры. Если нас разворошить хорошенько, мы еще не то можем сделать! — выкрикнул в раздражении Терентий и шагнул к умывальнику.
— Ладно уж. И сказать ничего нельзя. Сразу в пузырек полез, — пошла на попятную миролюбивая Катерина. — Наплевать нам на эту ихнюю бумагу. Как жили, так и будем жить в этом доме. Никто не выгонит нас. Мне соседка сказала. И выплачивать долю тоже не заставят. Да и стыдно будет Алексею на нас в суд подавать. Покойных родителей, чай, постыдится. Сколько мы ходили за ними, — рассудила Катерина и звякнула вилками. — Садись завтракать. Второй раз картошку разогреваю… Не столько дровами сегодня занимался, сколько на своих грачей смотрел.
— Это верно. Радуют они как-то сердце, черт побери, — подтвердил Терентий и, принимая от жены полотенце, подмигнул Катерине лукаво и задорно.
Разговор о поездке к Алексею больше не затевался в доме. К середине мая теплынь надвинулась. Стал Терентий картошку из подвала на посадку вытаскивать и обнаружил: нижнее бревно спереди дома снова иструхлявилось у земли и осело, образовалась щель, пакля в ней не держалась.
— Пора цементную ленту заливать под весь дом, как все теперь делают, — подумал Терентий, переживая за сохранность дома, и обида на брата захлестнула сердце. — Живет себе припеваючи в казенной квартире и в ус не дует. А тут горбись на доме. Хоть бы когда поинтересовался, спросил, помощи не требуется ли, если от наследства не хочет отказываться. Налог бы хоть раз в жизни уплатил. Нет, надо ехать и все ему выложить начистоту, иначе покоя не даст эта обида.
Чтобы не передумать, Терентий в тот же день сходил и взял билет на автобус на следующую субботу. Решил ехать к брату первым шестичасовым рейсом.
Большой «Икарус», плавно покачиваясь, развернулся и, набрав добрую скорость, вынесся за город на простор полей и лесов. Терентий косится на соседку по креслу в автобусе. Немолодая полная женщина дремлет, откинувшись на спинку.
«А моя Катя никогда не мажется. Ни смолоду, ни теперь, — усмехнулся Терентий и отвел взгляд на руки соседки, сложенные на коленях. С пущей теплотой подумал Терентий о жене, и захотелось ему потрафить Катерине с домом. Знал, что чересчур щепетильная она в подобных делах. Вечно будет мучиться от сознания, что живет в доме, не полностью ей принадлежащем, покою себе не найдет на старости-то лет. А значит, и ему Терентию, не видать покоя.
Безмятежное праздничное настроение, казалось, прочно владевшее Терентием минуту назад, вмиг испарилось. Накатила тревога. С потаенным страхом пытался он заготовить слова, с которыми обратится к брату, но не шли они на ум Терентию. От бессилия и неумелости говорить защемило сердце, и сделалось на душе темно и тоскливо. Родилось паскудное желание повернуть назад, отложить задуманную поездку. Да было поздно. Автобус уже промчал половину пути и за оставшуюся другую необходимо было подготовиться к встрече с братом и женой его.
…На новой квартире брата Терентий не бывал. За последние десять лет Алексей в третью переехал. Сойдя с городского автобуса на нужной остановке, Терентий заглянул в бумажку с адресом брата и вспомнил, что говорила Лидия, приглашая в гости:
— Очень легко нас найти. Сразу за центральным универмагом наш дом. Самый новый. С лоджиями! Такого во всем районе больше нет. Он у нас экспериментальный.
— Ты главное запомни — с лоджиями и экспериментальный? — подмигнул тогда Алексей Терентию, догадываясь, что значения этих слов для него не совсем ясны. А это было так.
И Терентий пожалел теперь, что не спросил брата, что такое лоджии. Но пожалел напрасно.
Повернул за универмаг и сразу узнал дом брата. Он отличался от других свежей окраской и особыми крытыми, сделанными заподлицо балконами, которые придавали ему сходство с пассажирским пароходом.
Брат жил на третьем этаже. Дверь в квартиру оказалась незапертой.
Терентий вошел. По прихожей, размером с добрую комнату, раскатывал на трехколесном велосипеде карапуз, очевидно, внук Алексея.
— Юра, тише! Упадешь, разобьешься! — послышался встревоженный голос Лидии, и моложавая бабка, затянутая в ярко-голубой спортивный костюм, выбежала из кухни в прихожую. Увидела Терентия и запричитала, всплеснув руками:
— О-о-о! Кто к нам пожаловал! Какой гость дорогой да редкий! Леня! Выйди, посмотри, кто к нам приехал! Твой братец родной!
Алексей, тоже в спортивном костюме, вышел и братья обнялись, поцеловались. Лидия тоже чмокнула Терентия в щеку. Остальные члены семьи — она вся была в сборе, — выглянув в прихожую, покивали гостю, вежливо улыбаясь…
Все: сын, дочь, зять и сноха — были одеты по-спортивному, и Алексей пояснил:
— А мы вот на дачу собрались. Всей семьей, так сказать. В этом году не бывали еще. Работы там предстоит!
— А я ненадолго. Жена Катя послала купить кое-чего. Из семян. Да продуктов заодно, — пробормотал Терентий, чувствуя, как тоскливо заныло под сердцем.
— Да ладно. Пошли сюда, ко мне, — поморщился Алексей и указал на дверь, из которой вышел.
— Сейчас, разуться надо, — Терентий, не развязывая шнурков, нога об ногу сдернул ботинки, задвинул их, стоптанные и пропыленные, в самый угол за обувной ящик, блестевший полировкой, и, одергивая выходной, непривычный пиджак, прошел в комнату Алексея. Опустился в мягкое, глубокое кресло, указанное братом. Сам хозяин занял такое же напротив. Взглянул на Терентия и опять слегка поморщился, покачал головой:
— Да, братуха, малость не подгадал ты с приездом. Самое главное, отложить нашу вылазку никак невозможно.
Алексей покосился на дверь.
— Да ладно. Сказал тебе: я на минутку заскочил. Дело одно надо решить, — обрадовался Терентий возможности сразу, без выжидания подходящей минуты выложить брату то, зачем приехал. — Насчет дома я. Надо что-то решать с ним. Бумагу мы от тебя так и не получили. Забыл, что ли?
— Да, понимаешь, тут такое дело, — нагнув голову, Алексей потянулся за спиннингом, лежавшим на тахте. — Знаешь, по-моему, это лучше объяснит тебе Лида. Лид, поди-ка сюда! — позвал Алексей и приклеился неживым стеклянным взглядом к катушке спиннинга, стал потихоньку вращать ее, наполняя комнату мягким потрескиванием.
Лидия вошла шустро, остро взглянула на мужа:
— Слушаю тебя, Леня…
— Вон Терентий насчет дома справляется. Будем мы от него отказываться или нет. Сроки поджимают, — выговорил Алексей, не поднимая глаз на жену.
— A-а… Да, сейчас я все объясню тебе, дорогой ты мой, — Лидия повернулась к Терентию, лучась напомаженным и накрашенным лицом, — главное, чтобы ты меня правильно понял. На ваш дом, как на собственность, мы не претендуем, ни на какую часть его. Как жили вы одни в нем, так и будете жить до конца дней своих. А после вас сын и его дети жить будут. Он абсолютно ни к чему нам. Сейчас сам увидишь, как мы тут устроились. Всю квартиру тебе покажу. Но, понимаешь, дорогой зятек, формально, через нотариальную контору проводить свой отказ не станем. И знаешь, почему? Как бы это тебе получше растолковать… Ну, просто хочется нам на родине иметь какой-нибудь крохотный уголок, куда всегда можно наведаться с легкой душой, как имеющим на это право. И теперь каюсь, что продала дом после мамы. Надо было, дуре, хоть комнатку там выгородить, на всякий пожарный случай. Об этом я тебе тоже должна сказать. Да ты и сам хорошо знаешь, в какое тревожное, неопределенное время мы живем. Не дай бог, конечно, но все может так вдруг повернуться, что только в таких городах, как ваш, бывший наш, можно будет уцелеть… Поэтому мы и решили с Леней все оставить так, как было и как есть…
Терентий слушал Лидию молча, чувствовал жалкую улыбку на своем лице. Ну, ладно. Что поделаешь. Как говорится, на нет и суда нет, выдавил, когда Лидия кончила разъяснения, и поднялся, — разрешите откланяться.
— Да ты что в самом деле? Постой. Я квартиру тебе еще не показала. Пошли — посмотришь, — Лидия схватила Терентия за руку, увлекла в прихожую, где все еще раскатывал на своем велосипеде Юрка. — Это ты видел. Нормальная, правда?
Терентий кивнул:
— Правда.
— Кухня чуть поменьше, но все равно просторная, на три метра больше, чем в прежних домах. Туда мы не пойдем. Там девчонки закусон для дачи готовят. Вот сюда давай. Здесь у нас гостиная. Гостей принимаем, — Лидия ввела Терентия в большую комнату, обставленную дорогой, темного дерева мебелью. Одних стульев было с десяток. — Хорошо, правда? А главное, лоджия имеется.
Пойдем в мою комнату. Там посмотришь. Только на секунду закрой глаза, не обращай ни на что внимания. У меня там бардак. Она опять взяла Терентия за руку и провела через комнату, где пахло как в парфюмерном магазине.
— Да, неплохо, — кивнул он, думая совсем о другом.
— Зря вы тогда отказались от моего предложения сюда к нам перебраться. Устроила бы я твою Катерину дворником временно, дворникам у нас сразу дают квартиру, а потом постепенно стали бы улучшать свои жилищные условия. Я помогла бы. В горисполкоме, чай, работаю. И сыну, и дочке квартиры сделала. Не такие шикарные, как эта, но жить можно. Не жалуются. И вам смогла бы, не заупрямься тогда твоя Катерина, — Лидия с недовольством, осуждающе посмотрела на Терентия.
А тот улыбнулся, вспомнив, как жаловалась ему жена, вернувшись очень быстро от сестры, куда ездила погостить:
— Знаешь, Терентий, почему скоро вернулась? Спать я там спокойно не могла. Лягу — все мне кажется, давят на меня эти верхние этажи. Там их еще семь над Людкиным. Прямо невмоготу сделается. Будто воздуха в комнате не хватает, дышать становится нечем. Вся в поту лежу, и сна ни в одном глазу нет. Так и уехала через два дня. А Людка так отговаривала меня. Ничего, — говорит, — ты в Питере толком не видела. Да хоть сарайчик бы у них какой был на воле. А то, — говорит, — только под домом, в подземелье…
— Ну, ладно. Пойду. Пора мне, — твердо сказал Терентий, прервав свои думы, и двинулся к выходу. Минуя комнату Лидии, не только прижмурил глаза, и дыхание задержал, чтобы не чуять тошных запахов, с души могло своротить с них.
— Ты извини, что на дачу с собой тебя не приглашаем, — говорила Лидия, идя следом. — Лёниного начальника берем с собой. Вот-вот должен подойти с женой. Все машины будут забиты. Боря, сын, «Москвича» недавно купил…
Когда Терентий начал прощаться, вся семья брата вышла в прихожую. Все пожелали счастливого пути, благополучно добраться до дома, велели передать привет жене и сыну, звали их в гости.
А потом Терентий долго надевал ботинки. Для быстроты он не развязал шнурки, и это вышло ему боком. Ботинки никак не хотели влезать, застревали в подъеме, и он мучился, чувствуя на себе, на своих никудышных ботинках жалеющие взгляды всего семейства.
— А вы ложечкой! Вон висит, — пришла на помощь племянница. Но Терентий, не признававший никаких ложечек, сроду ими не пользовавшийся, и боясь попасть в еще худшую неловкость, так жиманул сначала одну, потом другую ногу в ботинки, что они затрещали и налезли.
— Ну, двинул, что ли? Давай тогда лапу, — Алексей шагнул к брату, широко размахнулся, полагая, что и Терентий сделает такой же встречный взмах. Тот воздержался, и ладонь брата едва не пролетела мимо его ладони, поданной вяло, без намека на замах. Только в самый последний момент успел Алексей уцепить кончики пальцев Терентия и коротко, скользяще тиснуть. И от этого непрочного, скользящего рукопожатия еще горше, поганее сделалось на душе Терентия. Он поспешно толкнул дверь и вышел на лестничную площадку. Устремился вниз, желая скорее вдохнуть свежего уличного воздуха.
«Вот так съездил! Вот так добился своего! Потрафил Кате!» — билась в голове обидная мысль, и от нее хотелось плакать. И еще хотелось скорее попасть домой.
