Мы с мужем уже 16 лет живём в Перми. Муж — контрактник, и я не раздумывая переехала с ним из Москвы в этот год на Урале.
Здесь родились наши дети, здесь мы много лет снимали квартиру. Конечно, мы стояли в очереди на квартиру, но там постоянно появлялись то льготники, то многодетные. Рожать третьего ребёнка ради квартиры я отказалась.
У мужа родственников нету, а с моими мы общались постольку-поскольку: у моей мамы есть сын-любимчик, моя жизнь её не интересовала, как и жизнь моих детей. Внуков мама видела всего два раза в жизни и то, когда они были маленькими.
Два года назад брат привёз маму ко мне. И не потому, что она соскучилась, всё было гораздо прозаичней: после инсульта у мамы появились проблемы со здоровьем, ей требовался уход.
Почему брат решил, что маме будет лучше жить с моей семьёй в съёмной однушке, а не в Москве в её собственной трёшке, я не знаю. Насколько я поняла — жена брата ненавидела маму и наотрез отказалась за ней ухаживать.
И без того нелёгкая жизнь. стала ещё тяжелей: мне пришлось оставить работу. Последние два года маминой жизни я запомню надолго: недовольство матери, острая нехватка денег, возмущение детей. вынужденных жить мало того, что с нами, а ещё и с больной бабушкой, которую они не знают.
Мама и раньше не отличалась лёгким характером, а с возрастом противность прогрессировала до невероятных размеров. Жить с ней было невозможно. Дети, под давлением бабушки, перестали меня слушаться. А чтобы избежать её компании, они не ночевали дома.
Когда мамы не стало, я вздохнула с облегчением. Мне очень стыдно за то, что мне стало легче. Брат, звонил раз в месяц, задавал один и тот же вопрос:
— Жива?
Слыша положительный ответ, он разочарованно вздыхал и отключался. Узнав о кончине мамы, он обрадовался и зачастил:
— У тебя там дела, ты приедь, свидетельство о смерти мне привези, и обратно уедешь. А с квартирой я сам всё решу. Не боись — не обижу.
Ага, собственную мать он выселил из её же дома. А с сестрой, с которой никогда не ладил, поделится наследством? Я сомневалась.
На семейном совете было решено отправить в столицу. Я приехала, вступила в права наследства, и вернулась обратно. Брата это очень разозлило:
— Мы же договорились! У меня дети! Мы не можем квартиру пополам поделить! Что мы тут купим? Однушку? А ты в своей периферии полквартала скупишь на эти деньги. Тебе и десятой части хватит.
Жена брата не обломалась и приехала в Пермь. Она плакалась. как тяжело им живётся, что им нужны деньги:
— Ты не можешь так бесчеловечно с нами поступить. У вас ведь есть квартира, смотри как хорошо вы живёте.
Она обвела рукой нашу съемную халупу и всплакнула. Действительно: я — богачка, а они в московской трёшке — нищие.
Уехала она ни с чем. злющая как собака. На прощание я ей сказала:
— Не привезли бы маму ко мне, я бы не стала претендовать на квартиру. А так получается, что вы обнаглели — и рыбку съесть, и на дерево влезть решили. Так не бывает.
Этим словам она обрадовалась:
— Хочешь, я тебе денег дам? Возмещу эти пару лет твоего ухода за свекровью? У меня есть триста тысяч, хватит? Прямо сейчас сходим снимем в банкомате. Только от квартиры ты откажешься. Идёт?
Нищие они, несчастные. Триста тысяч у них есть, а всё прибедняются. Я отказалась.
Квартиру продали, деньги поделили, невзирая на все просьбы и проклятия. Мы с мужем купили 2 квартиры у нас в городе: однокомнатную детям на будущее, двухкомнатную — себе.
Деньги, что раньше уходили на съёмную квартиру и деньги от сдачи однушки в аренду, позволили нам повысить качество жизни: я могу нанять репетиторов дочке, могу позволить себе покупать мясо не только по праздникам.
У брата тоже всё хорошо — родители его жены им добавили и они купили себе квартиру. Правда, вряд ли мы будем с ними общаться — они серьёзно на меня обиделись за то, что я посмела получить причитающееся мне наследство.
Да и плевать — любименький маменькин сынок впервые в жизни не получил то, что хотел. Переживёт.
