С этой проблемой сталкивается большинство владельцев собак. Стоит выйти на прогулку, и в собаку словно бес вселяется: убегает, на команды не реагирует, на призывы к совести тоже. Но, оказывается, есть эффективный, хотя и не слишком приятный метод дрессировки собак, чтобы они не сбегали во время прогулки.
С этой проблемой сталкивается большинство владельцев собак. Стоит выйти на прогулку, и в собаку словно бес вселяется: убегает, на команды не реагирует, на призывы к совести тоже. Но, оказывается, есть эффективный, хотя и не слишком приятный метод дрессировки собак, чтобы они не сбегали во время прогулки.Первая проблема – как справиться с угрызениями совести, когда приходится наказывать собаку? Может, она еще не доросла до того, чтобы выполнять приказы и просто растерялась? Может, мы сами ей плохо объясняли, что от нее требуется? А может, она просто не слышала? (Вот это вряд ли — слух у собак не то, что у нас). И как не нанести любимому четвероногому психологическую травму этим наказанием? Все эти душевные волнения наносят травму скорее владельцу, еще до того как он возьмется за перевоспитание своей собаки.
Когда мы только обзавелись очаровательным смешным щенком, инструктор нас сразу предупредила: если вы выводите собаку без ошейника, а она не выполняет команду «ко мне», то нужно действовать методом угроз: отловить ее, при этом сурово объясняя, какая она нехорошая и что ей будет, когда поймают. Если в процессе отлавливания не говорить грозным голосом, то собака воспримет это как веселую игру. А вот если всем своим видом и голосом демонстрировать недовольство, то до нее дойдет вся тяжесть ее проступка, а в мозгах закрепится причинно-следственная связь между убеганием и наказанием.
Хорошенько оттрепав собаку за шкирку, проводят эксперимент на «закрепление пройденного»: присмиревшую собаку отпускают и вновь командуют «ко мне». Если собака тут же исполняет команду, значит, действовали вы правильно, никакой психологической травмы тонкой собачьей душе не нанесли, а подтвердили свой авторитет как вожака стаи, и в мозгах у собаки закрепилось, что вожака нужно слушаться, а иначе худо будет.
Схематически все выглядело безупречно, вот только как догнать собаку с ее и моей скоростью бега? Впрочем, пару дней назад представился случай проверить теорию практикой.
В нашем районе есть небольшой лесок, где мы гуляем с Альмой, причем без поводка. Обычно никаких проблем не возникало: она все время бегает где-то поблизости и прибегает, если позовешь. Правда, недавно, когда была очередь мужа с ней гулять, он рассказал, что она сбежала в лес, и ему пришлось возвращаться и ловить ее. Я пропустила это мимо ушей и, как оказалось, совершенно напрасно, потому что именно в этом месте паршивка от меня удрала и никак не реагировала ни на команду «Альма, ко мне!», ни на крик души «Вернись, я все прощу».
Пришлось вспоминать то, что советовала инструктор, и действовать по принципу «пришибу мерзавку». Очень кстати неподалеку бахнула петарда, и Альма появилась из леса. Правда, возвращаться ко мне, похоже, не собиралась, а побежала дальше по нашему обычному маршруту.
Я быстро пошла за ней, именно пошла, а не побежала, и грозным голосом описывала все, что я с ней сделаю, когда поймаю. При этом я чувствовала себя ужасно неудобно: во-первых, за забором вдоль леса шли люди, и что они обо мне подумают? Какая-то свирепая фурия-собаконенавистница?! Во-вторых, волновал и более практичный вопрос: сколько же мне придется за ней бегать и не драпанет ли она куда-нибудь в чащу, где я ее точно не отловлю?
Как ни странно, идти энергичным шагом и изрыгать угрозы мне пришлось буквально полторы-две минуты, а поведение Альмы менялось на глазах: сначала она бежала довольно независимо, потом стала воровато оглядываться и, наконец, остановилась, повернулась ко мне, поджала хвост и припала к земле, изображая крайний испуг. Страшно захотелось подойти, слегка потрепать по холке и ласково отчитать, но я вспомнила инструктора: если один раз пустить все на самотек, то потом придется начинать все сначала, причем более жесткими методами.
Поэтому я выполнила весь положенный ритуал: изругала ее предпоследними словами грозным голосом, хорошенько оттрясла за холку, потом отпустила, опять-таки со свирепым выражением лица и соответствующими пожеланиями. Потом отошла, как учили, и повторила команду: «Альма, ко мне!».
Бедное животное (вот оно, проклятое мягкосердечие!) стало жалостно оглядываться в поисках спасения, но его не было. Бежать она при этом не пыталась. Мне оставалось только подойти, опять трепануть ее за холку, отойти и повторить команду.
И – о, чудо! – она безропотно подошла, села, как положено, у левой ноги и при этом смотрела мне в глаза преданным собачьим взглядом. Я принялась ее нахваливать, и, похоже, нам обеим стало гораздо легче на душе. Всю оставшуюся прогулку она вела себя, как образцово-показательная собака из какого-нибудь сериала: подбегала, стоило только позвать, выполняла команды «сидеть» и «рядом», когда рядом появлялись незнакомые люди, и даже не пыталась поиграть с детьми, которых она обожает (и, надо признать, пользуется у них взаимностью). Короче говоря, был достигнут именно тот эффект, который инструктор называла «показателем удачной коррекции поведения». Удивляло только, что над головой у нашей Альмы не появился ангельский нимб.
Честно говоря, я испытывала после этого противоречивые чувства. С одной стороны, хорошо, что найден эффективный метод воздействия. Но с другой… Я ж к ней со всей душой, думала лаской всего добиться, а она смотрела на меня таким разумным взглядом, что, кажется, все понимает и осознает. И что в итоге? Все равно пришлось применять метод устрашения. Но она, кажется, все-таки продолжает меня любить.
