История Любки началась рядом с новенькой отстроенной церковью. Любка выросла, словно из-под земли, словно ниоткуда, но не миленькой ромашкой, а колючим и злым репейником. И смутила всех – настоятеля храма, отца Николая, милицию, психиатров, и даже местные власти. У них не нашлось на нее управы. Народ тоже смутился.
Городок был молодым, маленьким, промышленным. Построили его в 50-х годах прошлого века, когда у послевоенной страны вновь накопились силы и средства. Через сорок лет городок впервые украсился небольшой церковью, только прихожан было совсем мало.
Сначала церковь хотели построить в центре, рядом с администрацией, но потом подумали, и выделили место на окраине. Совсем маленькая колокольня могла помешать работе чиновников в принятии важных решений. К звуку колоколов в России мистически относятся даже атеисты. Равнодушным он никого не оставляет.
Ладно.
Определить настоящий возраст Любки было нереально, но все сходились на том, что она – «не очень молодая». Сначала ее посчитали просто сумасшедшей, и не без оснований, потом – бесноватой, и лишь потом – юродивой. Выглядела она обыкновенной бродяжкой, но была странность – дурной запах отсутствовал, да и шмотки никогда не были действительно грязными, как это часто бывает у бродяг.
В первый раз ее забрали в милицию во время освящения церкви – она привязалась к главе города, и испортила ему праздничное настроение. Он вышел из машины со своей супругой, закутанной в красивую шаль, и радостно улыбался. Жена – сияла. И тут рядом с ними появилась Любка.
— Тебе плакать надо, а не зубы скалить! – громко сказала она главе города.
Ну, тут Любку стали оттеснять другие чиновники, и пара милиционеров, а она кричала:
— Галстук напомаженный! Плачь!
Она еще не знала, что подарила главе новое прозвище, до конца его дней. Так он стала Напомаженным Галстуком. До этого его звали почему-то Припудренным.
В честь праздника, Любку только выругали, и попросили вести себя потише. Но она снова оказалась в храме. И испортила настроение чиновнице из отдела образования, которая достала нагретый пышной грудью нательный крест, и что-то шептала в него.
— Бога вызываешь? С микрофоном крест спутала? – рявкнула Любка так неожиданно, что чиновница чуть чувств не лишалась. Схватилась за сердце.
— Это тебе не микрофон и не рация! — кричала она, когда ее выводили из храма.
Поздно вечером матушка отошла от окна, и сказала отцу Николаю:
— Она все еще сидит там, на крыльце. Что делать будем?
Отец Николай вышел из дома, подошел к Любке. Она спала.
— Проснитесь, – попросил он. – Вы где живете? Вам помощь нужна?
Любка открыла глаза, и произнесла:
— Боже, в помощь мою вонми, Боже помощи мне потщися.
Молоденький отец Николай перекрестился и задумался. Такого правильного ответа о помощи он не ожидал, тем более — от сумасшедшей. А Любка посмотрела на небо, и ответила:
— Все. Помощь мне больше не нужна. Иди. Тебе нужна помощь. Бей скуку и тоску. По кабакам через год не ходи с дурнобогатыми, и жену свою люби и береги, а то косу свою потеряет она.
— Вы откуда?
— Из земли, как и ты.
Как вы поняли, разговор вышел не совсем внятным, для отца Николая.
А потом началось такое! Прихожан было совсем мало, и некоторые из них сказали, что больше не придут в храм, потому что боятся Любки – она могла подбежать, и сказать что-то очень неприятное. Но могла и сказать и приятное. Тут мнения разделились.
Любка очень любила обнимать грустных старушек. А одну из них взяла на руки, и принесла в храм. И отпускать не хотела. Так бы и простояла всю службу с бабушкой на руках, если бы не просьба самой старушки, непривыкшей к такому обращению.
Обнаружилась закономерность: грустных и печальных — Любка ободряла. А вот радостных почему-то недолюбливала.
Рядовой милицейский состав ее тоже побаивался. Им казалось, что в их рядах у нее есть осведомитель, несколькими рангами повыше. Они сами не знали, что их скоро вызовут к храму, а им потом рассказывали, что вот сидит Любка, смотрит на небо, и говорит: молодые, в фуражках, через час будут.
И они приезжали, через час, словно это она их вызывала. А потом они перестали приезжать, после беседы Любки с начальником районной милиции. Всем хотелось узнать о содержании той беседы, но никто так ничего толком и не узнал.
Однажды Любка пришла в собес, где на стульях сидели старушки, женщины, и несколько старичков, ворчащих на жизнь. Любка вошла в один из кабинетов, тут же вышла, присела, и сказала:
— Попросили подождать, минутку.
Через минуту она встала, и резко ударила ногой в дверь – дверь шумно распахнулась. Женщина в кабинете испугалась, и выронила зеркальце из одной руки, а помаду – из другой. А Любка пошла дальше, по коридору, открывая ногою двери. Бах! Бах! Бах!
— Заходите, — сказала она старушкам.
Снова скандал.
Пошли слухи, что Любка – сошедшая с ума дочка какого-то важного чиновника, из самой Москвы. Поэтому, ей все сходит с рук. И даже психиатры из области не знали, что с ней делать. Когда ее привозили к ним, то она оказывалась очень умной и рассудительной. Без признаков шизофрении.
Ее стали уважать. Кто-то шел к ней за помощью, и она помогала. Парой слов, за которыми начиналась целая череда чудесных событий. В шутку или всерьез, но Любку предлагали сделать главой города, и какая-то партия даже хотела прибрать ее к своим рукам, но Любка сказала, что подумает, а потом и забыла про это.
А народ почувствовал, что за ней есть какая-то реальная власть. Посильнее районной. И сама власть это почувствовала.
К Любке пришла настоящая народная слава, после того, как про нее в районной газете написала Анастасия К. Редактор дал задание написать так, чтобы высмеять дурость Любки и глупость людей, которые стали к ней ходить, и Анастасия К. так и написала.
Редактор одобрил. Но когда номер вышел, то народ прочитал все иначе, сделал другие выводы. К Любке стали приезжать из соседних городов.
Прошел еще один слух. Самый главный бандит города, вроде бы даже сказал всем остальным бандитам: «Кто тронет Любку, тот долго не проживет».
Да, про Любку мне эта самая Настя и рассказала, которая уже давно не живет в своем родном городке.
— Чем же закончилась ее история? — спросила я.
— Отец Николай сказал мне, что однажды она подошла к нему, и спросила: «Яму мне выроешь?» Он понял, о чем речь. Она показала ему место на кладбище, которое сама и выбрала. Но когда она умерла, то власти не позволили ему это сделать, как он не просил. Ему сказали: «Любку эту забыть всем надо, а паломники нам тут не нужны, да и у тебя не монастырь». Говорят, что ее похоронили, как бездомную. Кто-то даже искал могилу. Потом у отца Николая загуляла матушка, да и сам он пить стал, глава оказался на нарах… И в самом городе все стало очень плохо… Еще не закрывшиеся заводы стали закрываться.
Тут возникла пауза.
— Я уехала, молодая тогда еще была. Когда я делала тот материал, то хотела поговорить с Любкой, но она мне сказала совсем немного: «Ты еще здесь? Ты дура! Уезжай». И отвернулась от меня. И стала смотреть на небо…
