Она сидела у открытого окна, в которое яркий ослепительный свет лился. Ей казалось странным, что нисколько не раздражает неудобный стул и то, что она не ощущает тепла. Откуда-то издалека послышалось: «Когда моей дочери было 16 лет, несчастье случилось».
На этом сон внезапно оборвался. Лидия в страхе съёжилась под одеялом, внезапно осознав, что слышала свой собственный голос.
Вообще-то Лидия была женщиной вполне себе материалистичной. Не атеисткой, конечно. Но всякую эзотерику считала откровенной дурью. И в сны не верила, ещё чего! А тот сон слишком крепко на ум ей затесался. И ещё бы – Юлька-то у неё одна.
И вообще на всём белом свете одна, если, конечно, не считать двух закадычных подружек. А Юльке, к слову, как раз 16 и было. Причём до семнадцати месяц всего и остался.
Лидия весь день мысли о сне своём от себя гнала, да куда там. Даже ошибок в отчёте наделала да на выговор от начальства нарвалась, чего отродясь с ней не бывало. Домой приехала — дочки нет, и велосипед у стенки не стоит как обычно.
Давай названивать – абонент-не абонент. Думай теперь, то ли батарея села, то ли вправду страшное что приключилось.
Когда дочь в десятом часу домой заявилась, Лидия уже как не в себе была. Как увидела, что цела-невредима, так в истерике и забилась. Корвалола с валерьянкой вперемешку напилась и дочери свою волю материнскую объявила.
Дескать, доча, так мол и так, из школы домой и никуда влево. Дискотеки-прогулки забудь. Юлька, та, конечно, взъерепенилась – кому приятно под арестом, считай, жить почти месяц?! Но делать нечего, мать жаль, крепко, видать, умом повредилась.
Слово Юлька дала. Никуда кроме школы не ходить, внимательно по сторонам смотреть, с личностями подозрительными в диалоги не вступать. А что дочь под машину попадёт, Лидия не опасалась. Школу из окна видать, вон она через пустырь, а там и внедорожник не всякий проедет.
Так они и стали жить. Юлька – та даже привыкать стала. А чего ей – в интернет зашла, и, считай, нет её. А Лидии – той ох как тяжко. У неё ведь как было – работа, дом да Юлька. А из развлечений – с подружками в пятницу посидеть. Нехитрое разнообразие, да и того лишилась.
Ей-то ведь тоже дома пришлось сидеть, да Юльку стеречь, мало ли что выйдет.
Одним словом, Юльке ничего, а Лидия чахнет. Да ещё подружки издеваются – мол, совсем рехнулась. Давай Юльку в оборот брать – мол, пожалела бы маму. Неужели в пятницу без неё дома не посидишь?! Юлька им – а мне-то что, я слово своё сдержу.
В общем, уговорили они Лидию прийти-поболтать, как встарь было. Да и аргумент вроде веский привели – до дня рождения-то всего два дня. Зря, поди, и девку мучила, и сама извелась. Вот Лидия и дрогнула. Очень встретиться с подружками хотелось.
Приехала, то да сё, по первому куску торта съели, а Лидия давай Юльке звонить. Узнать, в порядке ли всё. А там гудки только. Хоть на городской звони, хоть на мобильный.
Там уж не до разговоров, а до торта и тем более. Потерзала телефон полчаса, да домой помчалась.
С дороги тоже не переставала звонить. Одной рукой за руль держится, а в другой телефон с гудками. И только удивляется – обычно поток в это время еле движется, а тут только успевай обгонять. Хотя и трудно одной рукой рулить на дороге после дождя скользкой.
И наконец-таки услышала Юлькино «ма –ам». «В ванне я была, — донеслось, — а телефон на диване забыла».
***
На похоронах шептались – вот и не верь в вещие сны. Знать, неправильно Лидия его поняла, беда-то с ней приключилась.
