Своих дедов я не помню. Один умер очень давно когда моему отцу было тринадцать, а дед по матери преставился когда мне не было и года. В детском саду мои товарищи делились историями о своих дедушках, я мог лишь разглядывать черно-белые фото.
На одной из них у ворот своего дома чуть оперевшись на мотоцикл Урал стоит отец моей мамы, ему на фото чуть около 60 лет, дед улыбается. На старом пиджачке висят медали и плашка на которой указаны ранения.
Медаль «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта» — вот собственно все что скопил мой дед. Хотя нет, не всё, мама рассказывала как мучился старик когда выходили из покалеченной спины осколки, часть их них дед так и унёс с собой в могилу.
Я не помню деда, но кажется он хотел бы быть со мной рядом…
В возрасте 8 лет я неудачно упал с тарзанки и получил сотрясение мозга. На следующий день мы с мамой ехали на нашем автобусе в райцентр на обследование. Хирург недолго рассматривал моё опухшее лицо и ссадины, покачал головой: лечить, ложить в отделение на недельку-другую.
В этот момент я испугался — меня хотят одного оставить в этой больнице, где каждый день ставят уколы, капельницы, не разрешают выходить. Мы вышли из кабинета врача, мама хотела успокоить меня, но я начал вырываться из её рук, ведь она хочет оставить меня тут.
Я бросился бежать по коридору, забежал на второй а потом и на третий этаж поликлиники — подальше от хирурга и мамы. Идти мне было некуда я плюхнулся на скамейку в конце коридора и стал плакать, не от страха, а от обиды.
— Что улым (башк. «сынок»), укол поставили? — рядом со мной присел старик.
Я зло оглядел старика — на нем был коричневатый плащ, примерно такого же цвета брюки, зеленая шляпа. Мне не хотелось с ним разговаривать, и я уткнулся взглядом в пол.
— Ну ничего, бывает. Когда сладко, когда больно — продолжал мой неожиданный собеседник. — мне вот тоже бывало не сладко иногда.
Старик закатал штанину до колена:
— Вот смотри, видишь тут полоска? Это улым от осколка след. А тут еще два, крепко нас тогда ой-ой, на Украине. Мне вот ногу порешитило, а Саптара то моего убило сразу. Это конь мой Саптар, хороший был, из деревни до Уфы на нем доехал, а там уже нас в кавдивизию оформили. Да, хороший конь был, эх и джигиты как на подбор были тогда.
Тут старик замолчал. Я забыл про свою обиду и рассматривал старика — таких стариков я видел тысячи, ни чем не примечательны, старенькая но опрятная одежда, морщинистое лицо и самое главное глаза. Глаза выглядели выцветшими, но не погасшими искорками, это были не глаза уставшего от жизни.
Мы еще минут десять сидели на больничной лавке, совершенно одни. Тут мой старик неожиданно засобирался.
— Ты главное не бойся. Ничего не бойся — подмигнул мне напоследок старик, подхватил свою трость и исчез в больничном коридоре. А я еще некоторое время сидел и размышлял о этом странном разговоре. Откуда появился этот старик и куда он делся? Почему он подошел именно ко мне? Мне показалось, будто это мой давно умерший дед пришел ко мне именно в тот момент когда мне нужна была поддержка. Я вздохнул и пошел «сдаваться» в руки врачей. Я не помню деда, но кажется он был со мной рядом…
Каждую весну мы ездим на старенькое деревенское кладбище, красим оградки, убираем сор. В канун 9 мая на оградку деда привязываем черно-желтую гвардейскую ленточку.
С надгробия на меня смотрит дед — в стареньком пиджачке, у ворот своего дома. Чем больше я узнаю о своем деде, тем больше я учусь у него — стойкости, трудолюбию, любви к жизни.
Я не помню своего деда, но знаю, что он всегда со мной…
