История эта приключилась в небольшом поселке.
Жили в нем муж с женой. Все у них было: ребятишек трое, дом справный, да хозяйство крепкое.
Одна беда.
Муж, Василием его звали, выпивать начал. Как трезвый, не человек — сказка, зарабатывал хорошо, и руки золотые. Но, стоило ему выпить, тянуло мужика поскандалить, да кулаки почесать. Под руку, горячую, попадалась обычно Настенька, жена его.
Настя баба с головой, понимала, что одной детей тянуть не сладко, да и мужик у нее видный, жалко такого бросать. Однако грубиянство терпеть, характер не позволял.
И вот, однажды, стояла Настя в магазине сельском, день получки как раз был. А продавщица ей говорит, шепотком:
— Твой-то со товарищами беленькой набрали. К вечеру жди, веселого.
Вздохнула Настенька:
-Дай, что ли, топор мне. Смотрю хорошие завезли.
А в магазине, и вправду, только машину разгрузили, к сезону, инструмента подвезли всякого.
Взяла Настя покупки свои и, не спеша, поплелась домой.
Пришел Василий вечером, как и ожидалось, в изрядном подпитии. С порога начал припоминать жене все возможные прегрешения. Переколотив посуду, которую Настя, неосмотрительно, оставила обсыхать на столе, и швырнув табуреткой в настенные часы, посмевшие своим перезвоном прервать его бранную речь, он вытолкал Настю за дверь, мол «скотина не кормлена, а ты бездельничаешь», и довольный завалился спать.
Проснулся наш гуляка в непонимании. Все тело его затекло и нещадно ныло. Попытался пошевелить рукой – не получилось, ногой – тот же результат. Глянул Васька, а он к кровати привязан, веревками, что коней стреножат. Кровати тогда были, не чета нынешним, железные.
Повернул голову: сидит перед ним на стуле его Настенька, и топор на коленях баюкает, как кота поглаживает.
— Настька, ты чего?! – мгновенно слетел с Василия весь хмель.
— Надоел ты мне, Ирод проклятущий. – тихо сказала Настя.
И таким страшным был голос ее, что муж похолодел весь.
— Дети где? – почти шепотом спросил Василий.
— К родителям я их свела. Зарублю тебя сейчас, посадят меня, да ничего. Мать с отцом еще крепкие, детей подымут.
Забился мужик, закричал, не своим голосом.
— А ты не шуми! –махнула топориком Настя. – А то как тресну, промеж глаз, твоих бесстыжих!
Васька в раз и замолчал. Лежит, только глазами на жену хлопает.
А она топор в руках крутила, крутила.
— Тупой совсем, — говорит. – Пойду топочу.
Вышла за дверь, да бегом в родительский дом бросилась.
Сколько лежал Василий и как сумел отвязаться, про то некому не ведомо. Только видели люди, как бежал он в сторону леса.
Три дня просидел он в чащобе. Голодно там, да холодно. Ночь, крадучись пробрался к дому. Звенящей пустотой встретила его родная хата. Настя с детьми все это время у родителей жила, только скотину кормить тайком заходила.
С неделю жил Василий один. Не сладко мужику без семьи, да еще с хозяйством большим. И по детям душа болит.
Пошёл он с женой мириться. Настя, для виду только, поупрямилась, а потом взяла ребятишек и вернулась домой.
Случалось, конечно, Василию после того происшествия выпивать. Но домой он всегда заходил осторожно.
— Спать я, Настенька, пойду. Спать, -скромно бубнил он, пробираясь в дальнюю комнату.
— Ну иди, -нарочито нахмурившись, отвечала Настя.
Так и зажили. А случай тот, теперь уже, дед Василий, хохоча рассказывает своим внукам.
