Машка сидела на кровати и вязала. Вокруг стоял гомон детских голосов, но девочка умела уходить в себя. Вязание в этом ох как помогало. А от постоянного топота кучи детей, от их голосов, от их присутствия, в конце-то концов, в детском доме некуда было деться. Это вам не курорт, все-таки.
Вязать ее научила няня Валечка. Таким ласковым именем эту женщину называли благодарные дети, которых она любила как родных. Всякие люди работали в этом учреждении, кто-то просто ради денег, а кто-то прикипел душою к своим воспитанникам. Как первые вторых не понимали вторых, так и вторые первых. Так и жили.
Машку нашли на вокзале, когда ей было пять. Она мало чего помнит из этого. Иногда во снах она видит толпы народа, которые ходят туда-сюда. И она, совсем крошка, сидит у какой-то стены и плачет. Так ли это было на самом деле или это было плодом детского воображения, девочка не знала.
Родственников Маши так и не нашли. Единственное, что она помнила — маму звали Наташа. И всё. Что бы ни спрашивали у девочки, на все она отвечала непрекращающимся плачем. Да что там говорить, плакала она беспрестанно. Ее, непривыкшую, раздражало детское присутствие, постоянные их крики.
Вот тут-то и пригодилась мудрая няня Валечка. Та обняла девочку и показала ей разноцветные клубочки. А потом две волшебные спицы стали плести из них затейливый узор. Девочке так это понравилось, что данное занятие стало ее отдушиной на следующие пять лет.
“Вокзальная, тебя к директору”, — прокричала ей дежурная по этажу девочка. Фамилию Вокзальная Машке дали известно почему. Да она и не обижалась, зато ни у кого такой не было. А вот почему ее вызывают к директору, понять никак не могла. Вроде ничего плохого она не делала. Впрочем и хорошего тоже. Жила себе просто…
В кабинете у директора, кроме самой Зинаиды Ивановны была еще одна женщина. Как только Машка вошла, гостья сразу кинулась к ней и принялась осматривать цепким взглядом. А потом как закричит: “Доченька! Это она, точно она!” И кинулась обнимать Машку.
Девочка ничего не понимала, но чувствовала, что сейчас происходит что-то важное. Директриса усадила девочку и женщину на диван, а потом сказала: “Машенька, это твоя мама”. А потом заговорила женщина:
“Доченька, мы с тобой тогда ехали в гости к моим родителям на поезде. Я себя очень плохо чувствовала тогда. Напилась таблеток и уснула. Ты спала рядом со мной. Когда я проснулась, то тебя нигде не было. Проводница сказала, что маленькая девочка выходила из вагона на какой-то станции, но на какой, она не помнила.
И вообще она подумала, что она вышла со своей матерью. Я тогда чуть не наложила на себя руки. Вовремя опомнилась, подумав, а каково тебе. Маленькой, беспомощной девочке непонятно где. Я принялась тебя искать. Но, почему-то ни на одной станции, через которые мы проезжали, не было никаких сведений о тебе.
Все эти пять лет я искала тебя не переставая. Я жила только этим поиском. Я бродила по станциям и слушала байки, расспрашивала местных жителей. Буквально неделю назад от посудомойки вокзального кафе я услышала историю о найденной на вокзале девочке. Мое сердце екнуло — появилась робкая надежда. И вот я здесь. Смотри, это же ты”.
Женщина протянула ей фотокарточку, с которой на Машу смотрела она же, только на пять лет моложе. Доказательства были бесспорны. Но девочка совсем не знала, как на все это реагировать. Она так ждала этого момента, так лелеяла его в своей душе, что, наверное, свыклась с тем, что его никогда не будет. А он взял и наступил.
И теперь им с матерью нужно было заново привыкать друг к другу. Но они справятся, ведь им это было очень-очень нужно…
