Неделю тому назад…
-Ой, что это? — умильным голосом спросила Лидия Семеновна у моей дочери, застав ее за рисованием.
-Это я бабушку рисую, — важно пояснила моя 4-х летняя Женька, — а маму я уже нарисовала — вот!
Женя протянула бабушке по отцу листок, где я была во всей красе: волосы черные, на руках пять растопыренных пальцев, а главное — в ушах сережки с синим камнем, вообще-то они у меня маленькие.
Но тут — размером с дыню, если сравнивать пропорции. Но лично для меня — это самый дорогой портрет, потому что рисовала его моя девочка с любовью, целых два вечера.
-А разве у тебя одна только бабушка Люба и мама? — не сдавалась Лидия Семеновна, — А почему ты меня не нарисуешь?
Женька задумалась со всей серьезностью, даже лоб наморщила. Наконец она выдала:
-Маму и бабушку Любу легко рисовать, а тебя трудно.
-Да почему же, деточка моя?
-Я их помню хорошо, — просто ответила Женька и смешно развела руками.
Лидия Семеновна отвернулась, едва сдерживая раздражение. Нет, а что она хотела? Свекровь в нашем доме гость нечастый. Раза два в году появляется. Да и на моего ребенка явно перенесла неприязнь, испытываемую ко мне, считая, что сын сделал явный мезальянс.
-Вот дочка у меня хорошо устроилась, — приговаривала она все 6 лет нашего с Максимом брака, — у мужа и квартира, и дом, и положение. А Максим мог так далеко пойти, а закончил чем? На бесприданнице женился, ипотеку теперь мыкает. А возможности-то были.
Муж мой эти разговоры всячески пресекал и постепенно общение с его мамой было сведено к необходимому для вежливости минимуму.
Я действительно — бесприданница, воспитанная мамой одиночкой в скромной однокомнатной квартире, у меня и было-то всего ничего: институтский диплом, скромная работа, да горячее чувство к мужу, к счастью, взаимное.
А Лидия Семеновна не учитывала еще тот факт, что ее дочь вышла замуж, но все ее благосостояние принадлежит мужу. Но, то, что мы прощаем дочке, мы не прощаем невестке. Я на мужа не обижалась: наживем, лишь бы здоровы все были.
Тяжело было в декрете: Максим работал один, но в 2 Женькиных года, моя мама вышла на пенсию, я — на работу. Поэтому Женька к бабушке Любе особенно привязана. Она теоретически знает, что у нее есть и бабушка Лида тоже. Но она для нее, как Луна — где-то есть, но далеко и непонятно еще для чего.
-Ты вот что, — справившись с обидой изрекла наконец Лидия Семеновна, обращаясь к внучке, — у меня через неделю день рождения, так ты сделай милость, подари мне подарок — мой портрет, ладно?
-Ладно, -согласилась Женька и прищурилась, запоминая, — нарисую и подарю, а ты нас приглашаешь? И торт будет?
-Будет торт, приглашаю, — заверила Лидия Семеновна, — я за этим к вам и пришла.
О том, что Лидия Семеновна будет отмечать свой 55-ти летний юбилей, мы помнили. С дорогими подарками у нас туго: ипотека за двушку расслабиться не дает. Но любимую туалетную (и недешевую) воду свекрови, мы уже купили.
Еще будет букет цветов и портрет от Женьки. Мама моя решила не ходить, сославшись на то, что она уедет в гости на дачу к родной сестре, моей тете.
День торжества…
-Люда, опаздываем, такси ждет, — поторопил нас с дочкой Максим, — давайте уже, хватит прихорашиваться.
-Мы не хорашИмся, — ответила за меня Женька, — мы бабушки Лиды портрет красиво завернули.
За блестящей бумагой и лентой я зашла, когда выбирала Лидии Семеновне роскошный букет. Теперь степлером мы с Женькой прикрепили к обертке пышный бант.
-Готово, — сказала дочка, — поехали, бабушка обещала торт. Ведь ей понравится портрет, правда?
-Правда, — заверила я, — он очень красивый.
Как я ошибалась.
-Что это? — свекровь развернула подарок перед гостями, — Кто это?
-Это ты, бабуля, — Женька хлопала голубыми глазищами и даже ее бант на макушке подрагивал в предвкушении похвалы.
У меня обычный ребенок, любящий рисовать. Не Рафаэль, не Суриков, просто девочка 4-х лет. Я не знаю, чего ждала Лидия Семеновна. На листке она была нарисована даже стройнее ее 56-го размера, даже без двойного подбородка, а уж прическа — темно-красное каре и вовсе была передана с максимальной точностью.
-Это же… ужасно, — сморщилась Лидия Семеновна, — разве я такая? Что это за руки и нос? И брови нахмурены? Не иначе, как твоя мама из любви ко мне тебе помогала. Нет, за такие подарки девочкам вкусный торт не полагается.
-Мам, ты в своем уме? — спросил Максим, — Это рисовала твоя 4-х летняя внучка. старалась, как могла.
-А бабушку Любу и свою мать она нарисовала лучше, — Лидия Семеновна не обращала внимания на Женьку, которая начала тихо плакать.
-Лида, — не выдержала лучшая подруга свекрови, — прекрати, скажи, что ты пошутила. Ребенок старался. Ей никто не помогал, не учил, что надо изобразить тебя как можно хуже.
-Старался? — Лидия Семеновна аж взвизгнула, — Вижу, как старался. Не помогал? Отлично, а можно было бы и помочь, чтобы нарисовать нормально и порадовать бабушку.
-Будет тебе торт, самый вкусный, — уговаривал Женьку Максим в машине такси, когда мы уехали со злосчастного юбилея, — Тебе одной целый торт. А бабушка просто не понимает ничего в искусстве.
-Она злая, — шептала девочка, — я никогда не буду ее рисовать.
-Правильно, — сказала я, — есть множество других людей, чей портрет ты можешь сделать. Папу, например?
-Да, я нарисую папу, — сказала Женька, а в магазине, когда мы выбирали торт, добавила, — давай на торт бабушку позовем, ну МОЮ бабушку, Любу?
Через пару часов мы дома ели вкуснющий торт, Максим, сдерживая хохот, восторгался своим портретом, а мама на полном серьезе заметила:
-Уши у зятя, как живые! Такой точности и ожидать от ребенка трудно, давайте Женьку на следующий год в художественную школу отдадим?
-Папа, — спросила Женька перед сном, — тебе правда портрет понравился, по-взаправдашнему?
-Это самый красивый портрет, который я когда-либо видел, — сказал Максим и поцеловал засыпающую дочь в светленькую макушку.
