— Представляешь, я была уверена, что у матери пенсия — девять тысяч! — говорит сорокалетняя Варвара. — С подругой еще из-за этого поругалась. Она мне говорит — в Москве нет таких пенсий, мол! Я ей — ну как же нет? Вот у мамы моей такая! Она мне — да не может быть, а я ей доказывала с выпученными глазами, что мама врать не будет… Искренне была уверена, что мама получает на руки именно столько!
У Варвары обычная семья: муж, ребенок-школьник, ипотека.
Оба работают, но живут экономно, каждый лишний рубль несут в банк, ипотеку выгоднее выплатить быстрее.
При этом помогают родителям-пенсионерам. Правда, свекровь со свекром отказываются от помощи наотрез, аргументируя тем, что их все-таки двое, а на две пенсии жить полегче. Плюс на лето они уезжают в деревню, где большинство овощей растет на грядке. Поэтому тут помощь заключается только в покупке хороших подарков к праздникам.
Своей маме, если честно, Варвара помогает гораздо больше — регулярно тащит ей и продукты, и лекарства, и деньги дает: «на пенсию ведь не проживешь»…
— Я о старости всегда думала с ужасом, не представляла, как пенсионеры обходятся — ну, те, естественно, кому дети не помогают. У нас коллега зимой на пенсию ушла, в пятьдесят восемь лет, мы всем отделом ее провожали. В принципе, крепкая еще тетка. Внезапно решила больше не работать. Говорит — устала я, не могу больше, буду сидеть дома, заниматься собой и своим здоровьем. Я на нее смотрела как на сумасшедшую. Думаю, много ты позанимаешься собой на такие смешные гроши!.. Помню, убеждала ее остаться, маму свою в пример приводила — мол, она живет нормально только потому, что мы помогаем, а у тебя и детей нет…
…В марте мама попала в больницу, и получилось так, что ее финансовыми делами пришлось заниматься дочери.
На руках у Варвары оказались пароли, явки, карты, а также весь расклад по движению денежных средств у мамы на счете. Ну, конечно, она сунула свой нос немного глубже, чем наверняка хотелось бы маме. Но кто из нас без греха?
— Ну и что ты, там миллионы нашла у матери, что ли? — спрашивают ее.
— Да нет, конечно, миллионов не нашла, — вздыхает Варвара. — Но увидела, что мама получает гораздо больше, чем говорила мне все эти годы… У нее, представляешь, даже накопления есть, срочные вклады. Вот так… Чувствую себя использованной почему-то… Так неприятно, просто фу! Ведь мама конкретные цифры называла — в разы меньшие, чем на самом деле. Хотя я не спрашивала никогда. Она сама говорила, много раз подчеркивала, жаловалась, что трудно жить. Я потом с людьми спорила, которые мне пытались доказать, что так не может быть. Выглядела дурой какой-то…
Мама не врала, она просто о многом умалчивала.
О жилищной субсидии, например, которая с лихвой покрывает все расходы на коммуналку. О доплатах к пенсии. О льготах, которые тоже были весьма значительными.
— В итоге получается у нее около двадцати тысяч в месяц. Но это же совсем другое дело! Да, это тоже немного. Но люди зарплаты такие получают и семьями на них живут…
Как считаете, прибедняться перед близкими — действительно большой грех, и Варвара вправе обижаться на мать?
Зря, выходит, помогала? Лучше бы ребенку своему помогла, на море свозила, или лишних фруктов купила, или с ипотекой своей скорей бы развязалась, наконец?
Думаете, пенсионерка виновата перед семьей дочери в том, что прибеднялась и принимала помощь?
А может, считаете, что Варвара сама в этой ситуации выглядит некрасиво? Нечего было лезть в те вопросы, которые ее не касались, тем более анализировать движение денег на мамином счете.
Что она хотела там найти? Надо же, грех какой, накопила женщина себе гробовые из последних сил. Так она со своих денег копила. И помощи, в общем-то, не просила никогда. Да, не отказывалась от того, что дают. Но сама ни о чем не заикалась…
В конце концов, радоваться надо, что дела у мамы не так уж плохи, как казалось раньше…
