Раз в месяц мы всем семейством ездим к свекрови. Меня Елена Михайловна недолюбливает — сватала сыну дочку соседа-профессора. А он на мне женился, на простой продавщице.
Продавцом я тогда работала временно — подрабатывала по ночам, чтобы себя содержать во время учебы. Отучившись, пошла по специальности. Но для Елены Михайловны я так и осталась несчастной торгашкой. Ее предубеждения против работников торговли, я не понимаю.
Все профессии нужны, все профессии важны. Честный труд не может быть унизительным или презираемым. В свое время, я и уборщицей успела поработать, и мыла полы с гордо поднятой головой. Благо, свекровь об этом не знает — совсем жизни не дала бы.
Мы только отъехали от нашего дома, как раздался звонок от Елены Михайловны. Она попросила купить десяток банок тушенки.
— Только хорошую берите, по ГОСТу. И чтоб дата производства свежая была, — дополнила свекровь свою просьбу.
Мы заехали в магазин, накупили гостинцев и продуктов, не забыли про тушенку, и через полчаса уже звонили в домофон дома Елены Михайловны.
Дети, зайдя в квартиру, первым делом вручили бабушке подарки, сделанные своими руками. Дочка презентовала вышивку, сын — поделку из собранного и склеенного конструктора.
Уж больно Елене Михайловне нравятся подарки от внуков, она даже полочку специальную выделила под это дело. Поэтому, к дню визита к бабушке, дети сидят и сосредоточенно творят. Иногда — нехотя. Но не подарить что-нибудь, они не могут — Елена Михайловна может и истерику устроить, если внуки с пустыми руками приедут.
Мы разделись и прошли на кухню. Елена Михайловна взяла пакет с тушенкой, достала из него банки и выложила их на стол. Потом открыла шкаф и начала переставлять банки туда. В шкафу уже стояла тьма тьмущая банок. И тушенка, и рыбные консервы, и всякие горошки-кукурузки.
Мы с мужем переглянулись.
— Мама, ты что, к войне готовишься? — шутя спросил муж.
Елена Михайловна поставила банку, что была у нее в руках, обратно на стол, села на табуретку и расплакалась.
Она действительно готовится. Только не к войне, а ко времени, когда с работы ее уже уволят, а до пенсии ей будет еще несколько лет.
— Я уже вся больная, постоянно по врачам хожу. То ноги болят, то сердце шалит. Как я работать буду? Кому я такая нужна буду?
Муж обнял свою мать и додумался пошутить про стакан воды в старости.
— Вот именно — от тебя только стакана воды, с такой-то женой! — еще горше заплакала Елена Михайловна.
С какой женой? Чем я опять ей не угодила? Мы про мать мужа не забываем, деньги даем, муж ей продукты отвозит, бывает, за квартиру платим. А лекарства? Каждый месяц на 3-4 тысячи ей покупаем.
Это мы всей семьей к ней раз в месяц ездим, а муж один постоянно маму свою навещает. В конце концов, я тоже работаю, и зарплата у меня больше, чем у мужа. Так что вся эта замечательная помощь свекрови, идет и из моего кармана тоже.
— С какой такой-то женой, мама? — нахмурился муж.
— А то ты сам не знаешь? Торгашка, они и есть торгашка, всегда только о своей прибыли и думает! Стакан воды ты мне принесешь, ну конечно. Большего-то от тебя не дождешься. А захочешь — жена не позволит. Эгоистка она у тебя!
Скажите мне, это красиво так говорить о присутствующем человеке? Я, за все 14 лет своего брака, слова плохого ей не сказала! Единственное, в чем я виновата, что я — не дочка профессора! Выросла бы я в интеллигентной семье, была бы любимой невесткой.
Я не стала дальше слушать причитания свекрови, ушла в комнату, к детям.
Всегда так. К ней приезжаешь — она недовольна. Не приезжаешь — снова недовольна. Продукты ей привозим, когда вместе с мужем ездим, — недовольна, не то я ей выбрала, не то купила. Деньги даешь, чтобы она продукты себе по вкусу купила — опять ей не так, не забочусь я о бедной женщине, заставляю ее саму в магазин ходить.
Давление у нее скакало — муж у нее ночевал, и то ее не устроило — сказала, что мне плевать, где мой муж ночами шастает. Что бы ее устроило? Если бы я исчезла из жизни ее сына? Так не дождется. А может, я должна ей ноги мыть и воду пить? Я уверена — она даже тогда кривиться начнет, или к температуре воды придерется, или к качеству помывки.
Зато о том, что я не позволю ее сыну ей в старости стакан воды принести — это она знает, в этом она уверена. Может, Елена Михайловна специально надо мной издевается? А смысл? Зачем плевать в колодец?
Раз она считает, что ее содержание в старости от меня зависит, так почему она не может хотя бы попробовать меня принять? Почему она не может хотя бы один раз сдержаться и не высказывать свое нелестное мнение по поводу моей персоны? Почему она не может быть хоть капельку терпимей?
И ведь даже то, что та самая дочка профессора спилась, Елена Михайловна воспринимает как некий знак. Знак того, что я вмешалась. Ведь если бы не я, мой муж женился бы на этой будущей выпивохе, и все бы у них было хорошо.
Куда ни плюнь, со всех сторон я виновата. Надоело. Не хочу к ней ездить, не хочу, чтобы дети сидели и через силу делали эти дурацкие поделки. Не сделают — сразу «все в мать, только о себе и думают!». Все, надоело.
Раз я все равно плохая, то такой и буду. И молчать больше не буду — сколько можно. Не устраивают купленные продукты? Буду домой забирать, значит. И шиш ей, а не деньги с моей зарплаты. Все, пусть муж сам плюхается со своей матерью. А ноги моей в ее доме больше не будет.
