Иван Михайлович считается на работе глубоко порядочным человеком, прекрасным семьянином, любящим отцом двоих детей. Его уважают, восторгаются его поступками и в глаза, и за глаза.
-Надо же, — чуть ли не со слезой сообщает соседка, -двух детей своих на ноги поднял, дал образование, так еще и сироту горемычную, своей непутевой сестры дочку не бросил, не сдал в детский дом.
Действительно, когда-то и Ивана Михайловича была младшая сестра Марина. Личная жизнь у женщины не задалась, сожитель так и не оформил с ней отношения, а после известия о беременности Марины, следы его затерялись где-то в необозримых далях.
-Маринка с животом вернулась, — горестно сказала по телефону старшему сыну мать Ивана. Да куда же ее теперь гнать, непутевую.
Пожалела. Марина родила Аню и на время осела дома, погруженная в свои новые заботы о малышке. Потом даже в садик девочку устроила и на работу вышла. Правда, долго работать ей не довелось, через три года мать слегла с инсультом и Иван уговорил Марину оставить работу и ухаживать за мамой.
-У нее будет пенсия, а тебе я стану доплачивать, — сказал брат, — не бросать же мать на сиделок.
Первое время брат помогал сестре деньгами, но от месяца к месяцу эта помощь все сокращалась, пока однажды трубку телефона не взяла жена Ивана, Валентина:
-Вы не родственники, а прорва, — сказала женщина, — не будет больше денег вам. Нам детей надо поднимать. Не знаю о чем вы там договаривались, а я думала, что дело ограничится несколькими месяцами, а свекровушка все лежит и лежит. Да мне-то что? Выходи на работу, не знаю, как она будет. Достали клянчить.
Марина пробовала было позвонить брату, но, когда дозвонилась лично ему услышала примерно то же самое. Мать бросить Марина не смогла, а потому на ее пенсию они жили теперь втроем.
Иван Михайлович ограничил свою помощь редкими приездами и привозом раз в месяц пакета с самыми дешевыми продуктами: крупами, макаронами, картошкой.
Марина было устроилась мыть полы в соседний продуктовый магазинчик, но получаемая зарплата не шла в бюджет по причине того, что от безнадеги женщина подружилась с алкоголем.
Когда Ане исполнилось 11 лет не стало бабушки, а в 16 лет она потеряла мать. Дядя важно прохаживался по трехкомнатной родительской квартире и пояснял племяннице:
-Куда же тебя теперь? Ладно, в детдом не пойдешь, оформлю опеку, жить пока будешь здесь, в свою семью я тебя не потащу, чего доброго, ты в мать удалась, а у меня дочь растет. Буду приезжать, проверять как ты тут.
Не задавайте мне вопросов о том, куда смотрела опека, почему несовершеннолетняя девочка под опекой дяди жила отдельно от опекуна. Я не знаю ответа.
Аня заканчивала школу, чисто одевалась, ведь дядя отдавал ей одежду своей дочки, та хоть и была моложе Ани на 2 года, но была крупнее и выше ее. Едва девушке исполнилось 18 лет, дядя повез ее к нотариусу на сделку: свое наследство требовалось переписать на Ивана Михайловича.
-Если продадим и поделим мою часть за матерью и твою половину за Маринкой, — важно втолковывал ей дядя перед этим, — ничего путного ты не купишь, а я тебе присмотрел хорошую однушку в красивом месте. Конечно, она дороже, чем твоя доля в квартире, но чего не сделаешь ради родной племянницы.
-Я же глупая была, молодая, — говорит теперь Анна, — подсказать некому, да и не думала я плохо о дяде. Соседки все в один голос твердили мне, что он святой человек, раз меня не бросил, и мать мою, дескать, пытался на путь истинный наставить, что я должна быть ему благодарна.
Так за половину Московской трешки, Аня получила от дяди шикарный подарок: квартиру студию в полутора часах от Москвы, если добираться на электричке. Ремонт самый дешевый, но хорошо хотя бы, что он вообще был.
-Собирайся, — сказал дядюшка, — Славка жениться надумал, — нам в квартире еще ремонт делать. Мебель? Ну что у тебя в комнатенке было? Кровать, стол, кресло, да шкаф. Так и быть, доставку я тебе оплачу. Забирай.
Нечеловеческое великодушие «святого» человека не распространялось на стиральную машинку, телевизор и холодильник. Так и уехала Аня. Стирала прямо в поддоне душевой кабины, на руках, продукты, благо была зима, хранила на балконе.
-Хорошо, — вспоминает девушка, -в училище была на гособеспечении. Только ездить было тяжеловато.
Аня не сдалась, училище окончила. Сердобольные соседи, узнав об ее истории тоже помогли: кто отдал старенький телевизор, кто мебель для кухни, одна из ее преподавательниц привезла рабочий холодильник. Так и не пропала.
Работать устроилась аж на две работы, постепенно наживает имущество, задумывается о продаже жилья и ипотеке поближе к столице.
-Дядя поначалу приезжал, — усмехается Анна, — ходил в нашем маленьком дворике, надувал важно щеки. Но тут не Москва. Соседки мои живо его на место поставили.
От возмущенных женщин, узнавших, как единственный родной человек обошелся с племянницей, Иван Михайлович трусливо сбежал. Больше не ездит. И она к нему тоже. Так что продолжает он свои выступления для коллег и знакомых уже спокойно.
-Да, — говорит Иван Михайлович с обидой, — вот говорят, что паршивая собачонка кусает ту руку, которая ее кормит. Так и Анька. Если бы не я, пошла бы по стопам мамаши. Вместо благодарности она и знаться со мной не желает. А ведь столько добра ей сделал…
Ну да, ну да. Столько добра. Встречали таких? Мне всегда интересно было: как им спится по ночам? Неужели можно наедине с собой думать, что ты действительно благодетель? Совесть молчит? А у Ани все обязательно будет хорошо, я уверена.
