– Я считаю, в том, что произошло, виновата Полина, и только она! – рассуждает шестидесятилетняя Маргарита Викторовна. – Не работала, от мужа зависела полностью – надо было сидеть тихо и радоваться жизни! Нет, полезла, сама не зная куда… Зачем она проверяла его телефон, что там найти хотела? Ну вот, нашла. Делать нечего было, видимо…
У сына Маргариты Викторовны и его жены Полины двое детей – десяти и пяти лет. Хотя дети уже довольно взрослые, младшая ходит в сад, а старший перешел в четвертый класс – Полина не работает.
Найти такую работу, чтобы не страдали дети, с ее специальностью невозможно, утверждает она. До первого декрета она работала с девяти утра до девяти вечера – это при официальном восьмичасовом рабочем дне было у них в порядке вещей.
Сейчас работать в таком режиме у Полины нет ни возможности, ни желания – по крайней мере, до тех пор, пока младшая дочь не станет более-менее самостоятельной. А до этого еще о-о-о-очень нескоро.
Муж все годы брака был вовсе не против того, чтобы жена сидела дома. На его зарплату они жили вполне сносно – все были одеты, обуты, регулярно ездили отдыхать и не голодали. Дети были присмотрены, дома всегда в наличии имелась горячая еда и чистая одежда.
Так они жили не тужили до последнего времени, пока Полине не втемяшилось в голову, что муж «какой-то не такой». Стал задерживаться на работе, прятать телефон, с кем-то переписываться, зависать, таинственно улыбаться невпопад и в упор не слышать, что ему говорят.
– Ну точно, у него кто-то есть! – подливали масла в огонь опытные подружки. – У нас три года назад тоже все так и начиналось. Финал ты знаешь – развелись…
Несколько раз Полина пыталась поговорить с мужем начистоту, на тему «скажи толком, что происходит». Каяться муж отказывался наотрез. Все нормально, мол, все обычно, с чего ты взяла? Выдумываешь что-то, сама не знаешь что! Семья мне дорога, детей люблю, и вообще, что за разговоры такие, ужинать давай…
– Ну, давай ужинать, — устало соглашалась Полина. – Ты сметану купил, я тебя просила?
– Ты? Просила? Меня? Когда?! – искренне удивлялся муж, округляя глаза.
– Утром повторила три раза! Ты сказал – хорошо, я понял, сметана! Днем звонила – ты еще сказал, что некогда говорить, а я тебе – хорошо, ладно, пока, про сметану не забудь! Неужели не помнишь?
– Да ладно, обойдемся без сметаны, ну что ты прямо зациклилась на ней! – пожимал плечами муж…
В общем, в определенный момент Полина не выдержала, залезла куда не надо, и увидела то, что не должна была видеть: десятки исходящих звонков, километры переписки в мессенджере.
Нет, ничего такого, прямо указывающего на измену, Полина не обнаружила, но игривый тон и всякие уменьшительно-ласкательные словечки ясно давали понять, что переписывается муж явно не просто с коллегой по работе.
И все смешалось в доме Облонских.
Полина рыдает и намерена – ни много ни мало – разводиться. Муж сохраняет олимпийское спокойствие. Прощения не просит, на коленях не стоит, все прекратить не клянется.
Утверждает, что там ничего такого нет, это обычная переписка с коллегой, они работают вместе над одним проектом, сидят в разных концах опенспейса и вынуждены переписываться по сто раз на дню. А всякие двусмысленные словечки – это шутка, всем понятно.
– И вообще, я оправдываться не собираюсь! – пожимает плечами Полинин супруг. – Я ни в чем не виноват. Хочешь развалить семью – ну иди, не держу…
– Развела бурю в стакане воды! – говорит про Полину свекровь. – На ее месте вообще нечего было высовываться! За последние десять лет копейки не заработала. Куда она пойдет с двумя детьми, подумала бы! Да даже если бы что-то и увидела – делала бы вид, что ничего не происходит, хотя бы ради детей. Развод она захотела, надо же!
Не имея за душой ни гроша, без работы и с двумя детьми, действительно надо «сидеть и никуда не лезть», как считаете?
