Детей у них не было, они сами были как дети. Дмитрий Петрович часами возился в гараже, с оранжевым жигуленком.
Когда-то он работал инженером на заводе автоприцепов, но потом сообразил, что на инженерскую зарплату машину не купишь. Перешел на конвейер слесарем-наладчиком, и вот не успел оглянуться, как все сбылось: и гараж, и машина, и прочие блага.
— Зачем вам автомобиль? — ворчала Нина Прокопьевна, мать Маши. — Завод рядом, дорогу перейти…
— Мне кажется, Дима, что вы свою ненаглядную машину любите больше, чем Машу, — замечала Нина Прокопьевна, поджимая бледные губы.
— Мама, оставь нас в покое, — вздыхала Маша, заступаясь за мужа. — Машина ведь общая, семейная. Дима ее не только для себя покупал.
— А для кого же? — ехидно щурилась теща. — Что-то не вижу я, чтобы ты в ней каталась…
— А вот и ошибаешься. Завтра, например, мы за грибами едем, — сказала Маша. — Правда же, Дима?
— Заметано, — подтвердил он. — Мамаша, айда с нами?
— Нет уж, спасибочки, — отказалась Нина Прокопьевна.
И на другое утро, в солнечную сентябрьскую субботу, помчались супруги на собственном жигуленке за город в лес.
Свернув с шоссе, Дмитрий Петрович проехал в глубь леса по тропе — и там, на поляне, остановил машину. Оранжевый автомобиль отлично смотрелся на фоне осенней пестрой листвы — и Дмитрий Петрович, выйдя из машины, долго не мог на нее налюбоваться.
— Пошли в ельничек! — сказала Маша. — Вот увидишь — там маслят полно.
— Нельзя далеко уходить, — заметил муж. — Не могу я машину одну оставить.
— Да кому она нужна, твоя красавица.
Место оказалось и впрямь грибное. Нынешняя осень вообще была урожайной во всех отношениях. И ягоды, и грибы. Даже белые попадались, что для наших сибирских мест совсем редкость.
А уж маслят, подберезовиков, лисичек, опят — хоть косой коси. Даже Дмитрий Петрович, обычно равнодушный к дарам природы, и тот увлекся. Впрочем, время от времени он оглядывался — проверял, на месте ли оранжевый жигуленок.
А вот Машу как-то упустил из виду и примерно через час спохватился: где ж она? Дмитрий Петрович огляделся, крикнул:
— Маша! Ау!
Но никто не отозвался. Тогда он быстренько совершил круговую пробежку, держа в центре зримого круга опять же свою машину. Никого! Жена как сквозь землю провалилась. «И когда она успела уйти так далеко?» — раздраженно подумал Дмитрий Петрович. — Ведь только что рядом была…»
— Маша! Маша! — кричал он. — Ау! Маша!
Лишь эхо ему откликалось.
Дмитрий Петрович не на шутку встревожился. Подбежал к машине, стал громко сигналить — но и на этот механический призыв не донеслось живого отклика.
— Что же делать-то?.. — растерялся Дмитрий Петрович и глянул на машину, словно советуясь с умным другом.
Дмитрий Петрович долго еще блуждал по лесу, кричал до хрипоты, чуть сам не заблудился — и все без толку.
Маша пропала, потерялась, исчезла. Среди бела дня. Совсем как в сказке: пошла Маша за грибами и заблудилась. Унесли ее гуси-лебеди… а куда унесли? Подумав об этом, Дмитрий Петрович невольно улыбнулся, но тут же согнал с лица улыбку: «Что же делать-то?!.. Тут ведь тайга вокруг — на сотни километров!»
Солнце клонилось к закату. Дмитрий Петрович отбросил полиэтиленовый мешок с ненавистными грибами. Быстро сел в машину, выехал на проселочную дорогу, приметил место и решил отъехать подальше, куда, по его предположениям, могла уйти Маша. Он медленно ехал и сигналил через каждые несколько метров.
Над лесом опустились сумерки. Дмитрий Петрович долго и безуспешно разыскивал заблудившуюся жену… А когда совсем стемнело, он вернулся в город.
Заехал домой — в квартире Маши, конечно, не оказалось. Позвонил Нине Прокопьевне — нет, Маша не появлялась… а что случилось?! Дима! Дима!
Но он уже бросил трубку. Бегом вниз, в машину. Приехал в милицию, подал заявление. Пообещали: примем все необходимые меры, но только завтра. Должен пройти суточный срок — вдруг она сама к утру вернется?
Маша к утру не вернулась. Тогда начались настоящие поиски. И милиция с собаками, и сам Дмитрий Петрович отправились на вчерашнее грибное место. Весь день искали — и ничего. Ни следа, ни приметы.
На третий день к поисковой группе присоединились работники военкомата, где Маша служила машинисткой. И многие заводские друзья Дмитрия Петровича тоже включились в поиск. И все бесполезно. Три дня прошло, а Маши и след простыл.
Дмитрий Петрович похудел, осунулся. Не шутил, не насвистывал, как прежде. По вечерам сидел дома, слонялся по пустой двухкомнатной квартире.
Иногда вдруг ему казалось, что все это — розыгрыш, нелепая шутка, и вот сейчас, в любую минуту, входная дверь распахнется — и на пороге появится Маша, круглолицая, в рыжих своих кудряшках, засмеется и бросится ему на шею, и все мигом станет на свои места.
Но она не возвращалась. Зато пришла ее мать. Нина Прокопьевна.
— Где моя дочь? — скорбно произнесла она, остановившись на пороге.
— Вы же знаете…
— Ничего я не знаю! Я там не была. Я знаю одно: моя дочь уехала с вами в лес. И вот — ее нету…
— Вы на что намекаете?!
— Где моя дочь? Отвечайте!
Он в испуге попятился.
— Да разве я виноват? — прошептал Дмитрий Петрович.
— А кто же? Если б ты любил ее — не бросил бы в лесу!
«Неужто она права?!..» — вдруг подумал он.
— Я знаю — ты беспокоился о своей проклятой машине, — сказала Нина Прокопьевна. — А про Машу и думать забыл…
— Но ведь мы… мы же грибы собирали…
— Какие грибы? — и она махнула рукой. — Кто вернет мне доченьку?..
— Послушайте! Почему вы говорите со мной как с врагом? — обиделся Дмитрий Петрович. — Ведь Маша — моя жена… и я не меньше вас волнуюсь!..
— Единственное существо в мире, которое ты любил и любишь, — твоя ненаглядная машина! Разве не так? Ну, скажи — разве не так?
Он ничего не ответил.
Когда Нина Прокопьевна ушла, он лег на диван и закрыл глаза, но заснуть не мог. В ушах продолжали звучать слова: «Разве не так? Разве не так?»
— Что мне делать? — тихо спросил он.
И сам себе ответил:
— Искать.
Дмитрий Петрович накинул куртку, выбежал из дома, распахнул дверь гаража — и уже через минуту рванул на машине за город.
Конечно, это было не очень разумно — ехать в лес среди ночи, одному… Но он ни о чем не думал, не рассуждал, он знал: надо искать.
Остановив машину на том самом повороте, Дмитрий Петрович заглушил мотор, вышел — и, не оглядываясь, углубился в лесную чащу. Ночь. Мрак.
Он знал, что наверняка может не найти обратную дорогу, может вполне и сам заблудиться, а уж машину свою потеряет — это как пить дать. Но он не думал об этом. Он знал лишь одно: если сегодня же, нынче ночью, он не разыщет Машу, то лучше ему вообще не возвращаться из этой проклятой таежной глухомани…
И он ее нашел! Столько дней ее безуспешно разыскивали — и милиционеры с собаками, и военкоматские офицеры, и заводские друзья-товарищи. А он — один, ночью — и нашел!
Он обнаружил ее в заброшенной охотничьей избушке, вдали от проезжих дорог, километрах в пятнадцати от ближайшей деревни. И ведь что удивительно: Дмитрий Петрович никогда раньше не бывал в этих глухих местах, однако шел ровно и прямо, шагая не по дороге и не по тропе, шел, проламываясь через кусты и густой валежник, шел без компаса и без карты, шел, ни о чем не думая и ничего не боясь, и добрел наконец-то до покосившейся охотничьей избушки, на низких нарах, забившись в тряпье, подтянув по-детски колени к подбородку, спала Маша.
— Ну вот, наконец-то, — тихо сказал Дмитрий Петрович.
Он не стал ее будить, тихонько присев долго смотрел на нее, не мог наглядеться. Вот счастье-то, все-таки я нашел тебя, моя Машенька!
Про оставленную где-то машину он даже и не вспомнил.
