Сколько лет бабушке Аглае и как она на свет появилась никто толком не знал. Поговаривали, что в тайный скит сестер-староверов ее то ли подкинули, то ли там она и родилась. Еще до революции.
Там и воспитывалась, пока в двадцатых годах прошлого века скит не обнаружила и сожгла новая власть.
Однажды как-то с соседями мы узнали хотя бы примерный возраст Аглаши. Был субботний день и мы, мужики, столпились у колонки, по очереди набирая для бани воду в бидоны.
Делились последними новостями: на Волге, аккурат в областном центре танкер сел на мель и напоролся на обломок сваи. Все вокруг залило мазутом.
Подошла Аглаша с ведерком. Мы расступились, пропуская бабку и продолжая обсуждать аварию на реке и в городе. Старушка подняла голову и выдала:
— Плавала я девицей по Волге в двенадцатом году с матушкой Ефимией. Такая грязная река…
Внук Генка появился вдруг. Лет двадцать его в деревне не было. Как ушел в армию, так больше его не видели.
Вид у Генки был довольно потрепанный, а в руках лишь небольшой и такой же потрепанный чемоданчик. Правда, жену привез молодую.
Вот ее-то и невзлюбила бабка Аглаша. С первого дня. Но терпеть была вынуждена. Поскольку добротный рубленный дом, который она одна занимала последние годы, принадлежал покойным Генкиным родителям.
С тех пор главным занятием старушки стали жалобы всем знакомым и незнакомым, какая ее невестка мымра и как она ее, старую, в гроб вгоняет.
Сердобольные соседки даже к ним домой ходили, где и обнаружили, что ничего правдоподобного в Аглашиных росказнях нет.
Умерла она тихо и во сне. Ничего не успев сказать наследнику дома. Не прошло и девяти дней, как к внуку явился какой-то незнакомый гражданин с папочкой.
Из документов из этой самой папочки Генка узнал, что покойная ныне бабка за два месяца до своей кончины завещала дом какой-то общине. Секте, короче.
Только тут дошло до внука с чего бы это бабке были устроены такие шикарные похороны и поминки.
А Генке с молодой женой тот самый гражданин дал две недели сроку на то, чтобы они освободили усадьбу.
