– Расфуфыренная вся такая, а юбка – просто стыд и срам!
– Ага, во молодежь пошла! Да мы в их годы поскромнее были, все свои прелести напоказ не выставляли, трудились, учились, а эти…
– Во-во! Никакого уважения к старшим! Почему мы должны смотреть на это?
– А, так это юбка? А я думала, что она вообще забыла ее надеть…
И так каждый день. Стоило Алене выйти из дома, так она сразу становилась объектом для обсуждения старушек, сидящих у подъезда. Сначала ее это забавляло, потом стало немного злить, и однажды не сдержалась.
– Бабули, а какое вам дело, как я одета? – спросила она.
Бабки переглянулись.
– А на кой ты так вырядилась? Тебе годков-то сколько?
– Двадцать. А что?
– Во, двадцать! – не понятно чему обрадовались бабки, – Работаешь? Учишься?
– Учусь. В институте.
– И в таком виде в свой институт ходишь? Совсем уже стыд потеряла? Сколько видим тебя, все время в коротких юбках ходишь!
– Да нормальные у меня юбки! Вам-то какое дело?
– Не груби старшим! Ишь, моду взяли – грубить. В аптеке грубят, в трамвае грубят, в ЖЭКе грубят, в магазинах – так вообще… А что ты там намулевала на лице? Это как называется?
– Это называется дневной макияж!
– Какой-какой? Дневной? Ха! А что за страх у тебя на ногах?
– Туфли.
– Туфли? А ты ноги себе не сломаешь на таком каблуке? Куда пошла-то? Мы еще не все сказали! Никакого уважения!
На следующее утро бабки ошарашенно смотрели на Алену. Она вышла в цветастом платке, с щеками, обильно натертыми свеклой.
Длинный сарафан, из-под которого выглядывали валенки. Гордо уселась рядом с ними. Вытащила кулек с семечками, закинула в рот сразу несколько, стала жевать, поплевывая.
Бабки переглянулись.
– Ну что, девоньки! Посидим, потрындим, кто во что одет, да чем дышит? Семечек хотите? Не? – ехидным голосом спросила Алена.
Бабки моментально очистили скамейку, оставив смеющуюся Алену в одиночестве. С тех пор, выходя из подъезда в своих коротких юбках и ярком макияже, она видела только их настороженные лица. И тишина!
