«Не бери ребенка на руки, привыкнет, сядет потом на шею!»
Это мне сказал дедушка (то есть мой папа), когда мы были у них в гостях. У Оли сейчас такой период, что она ползает за мной по пятам везде, плачет, когда я ухожу даже в туалет. И постоянно просится на ручки.
Так вот, когда дедушка увидел, что Оля в очередной раз теребит меня за подол, он строго мне сказал:
— Не приучай к рукам, избалуется потом. Воспитание должно быть строгим.
Я промолчала, но на руки малышку всё равно взяла. Дедушка поворчал, но смирился. А я в очередной раз начала думать: не перебарщиваю ли я с этим (то есть, гладить, ласкать, брать на ручки, успокаивать, когда плачет)?
С одной стороны — наверное, да. Но ничего не могу сделать — во мне живет страх, что дочка всю жизнь потом будет чувствовать себя нелюбимой. Как я.
Я не знаю своих родных родителей. Мама рано умерла, папы нет. До сих пор благодарна моим теперешним родителям, что они меня взяли к себе. Я их родственница (какая-то там троюродная племянница).
После смерти мамы никто из родственников не взял меня к себе, сдали в дом ребенка. Нынешние мама с папой узнали про эту ситуацию, поехали и оформили опекунство.
Да, было сложно очень: папа несколько лет сильно пил, в семье трое детей. Мама работала на заводе и тянула всю семью. Особенно нас не ласкала, но заботилась, конечно. Я очень ее люблю и всю жизнь буду за нее молиться.
Но с самого детства и до сих пор во мне сидит стойкое убеждение, что меня никто не любит. Сейчас у меня прекрасный муж, который поддерживает меня во всем и любит. Я вижу это по поступкам, да и чувствую. Но вот это детское ощущение – это, видимо, навсегда.
Со стороны не видно – я улыбчивая и общительная. Папа (он очень строгий) мне иногда говорит: «Нечего ее (Олю) так долго грудью кормить, надо приучать к самостоятельности. Ребенок — он и так вырастет. Ты же вон росла без матери до двух лет, и ничего. Университет закончила, всё хорошо у тебя».
Да, ладно, хорошо… Ты, папа, просто не знал, как я ревела по ночам, когда узнала, что я не родная дочь. И когда смертельно уставшая мама в ответ на мои выходки срывалась и говорила: «Давай, собирайся обратно в детдом».
Как я писала сама для себя книжки, где есть маленькая принцесса (я), которую все любят. Как я однажды на улице чуть не ушла за дяденькой, который сказал, что он меня будет любить. Мне было 7 лет. Хорошо, что вовремя прибежала подружка.
Как я вешалась потом на любого парня, который мне просто улыбался и говорил, что я хорошая. Я, как клещ, впивалась в любого, кто пытался со мной строить отношения, высасывая из него любовь, которой мне так не хватало. Как я боялась бросить откровенного подлеца, потому что я больше никому не буду нужна.
Ты, папа, не знаешь, что я не умею разговаривать с собственным ребенком, потому что со мной в свое время тоже никто не разговаривал. У меня в детской карточке до 2,5 лет писали: «грубая задержка развития».
Толком не говорит, нестабильная психика, не выполняет простые задания. Это потом я начала развиваться, когда меня взяли в семью. И то — первое время предпочитала спать под кроватью и убегала от взрослых.
Я рада тому, что у меня все-таки проснулся материнский инстинкт и мне хочется ласкать свою малышку. И брать ее на ручки. Возможно, я слишком ее балую. Но по-другому боюсь.
