Михаил Иванович работал сантехником и жил на втором этаже старого пятиэтажного дома.
Когда-то у него была просторная трёшка, но после развода он переехал в эту однокомнатную, поделив родительскую квартиру на две в соседних районах.
Жене с дочкой досталась квартира чуть побольше, но их же двое. Он не жалел ни о чём. В конце концов, сам виноват, не просыхал неделями. Сотни раз Иваныч клялся жене, что больше ни капли в рот не возьмёт, что завяжет, но в самый ответственный момент срывался, и всё начиналось сначала.
Она пыталась с ним говорить, ругалась, когда дочка была в садике, а потом устала проигрывать в борьбе с зелёным змием и подала на развод. К дочке подходить в таком виде запретила, а трезвым Михаила, с тех пор, никто и не видел.
Вот уже больше года пил Иваныч один, закрыв двери на все замки, и спрятав ключ. Боялся, что откроет кому-нибудь спьяну, а тот ограбит его, пока он спит, хотя богатства особого и не нажил, так как практически всё, что получал, спускал в виноводочном магазине, а потом жил на деньги от подработок.
Каждое утро, Михаил Иванович просыпался едва живой, и шёл умываться, удивлённо разглядывая мокрое от воды лицо, глядя в старенькое зеркало.
Там отражался мужчина лет сорока пяти, а иногда и старше, хотя самому ему и тридцати пяти ещё не было, плохо выбритый, с начинающими седеть, редкими серыми волосами, обычно всклокоченными по утрам.
На работу всегда являлся вовремя, слегка помятый и с запашком. За это выслушивал нотации от начальства, но работу свою делал добросовестно и денег с людей не ломил, поэтому и не выгоняли, да и жильцы домов на его участке не сильно возмущались.
В этот раз была пятница, он пришёл из магазина с парой бутылок водки, чтобы закрыться на все выходные. Это, если повезёт и ни у кого трубы не прорвёт. Обычно ему хватало, так как пьянел сантехник быстро. С вечера напившись, упал и отключился.
На следующее утро он проснулся от того, что кто-то шуршал у него в комнате, а поскольку двери закрыты на все замки, шуршать никто не должен был. Иваныч с трудом разлепил веки и, окинув мутным взором всё вокруг, тут же протрезвел. На столе сидела огромная крыса.
Михаил протёр глаза, думая, что ему померещилось, и такое бывало, но животное не исчезло, только из большой отвратительной крысы превратилось в бурундука самых обычных размеров. Бурундук спокойно набивал себе за щёки остатки купленных им вчера, но так и не съеденных семечек.
Изо рта мужчины вырвалось одно только слово, которое он мог вспомнить в эту минуту, да и то не совсем литературное. Зверушка, услышав его восклицание, замерла, а потом рванула к приоткрытому окну.
Но тут удача повернулась к бурундуку хвостом, потянуло ветерком с кухни и, не смотря на то, что Иваныч кричал животному, всеми бранными словами, чтобы тот остановился, оно врезалось с размаху в, захлопнувшеюся от сквозняка об его лоб, форточку. Зверёк обмяк и упал на подоконник.
Михаил подскочил к окну. Крохотное полосатое тельце ещё дышало, но глаза были закрыты.
Мужчина взял его на руки и, размазывая по своим щёкам полупьяные слёзы, начал причитать, как баба на похоронах:
«Что ж ты, мелкий, наделал? Я ж тебя русским матерным языком просил, не беги к окну. Вот, сдохнешь теперь, а мне что делать прикажешь. У меня ведь кроме тебя и нет никого. Да я пить брошу, только не помирай.
Ты ж маленький такой, пожить-то, совсем не успел. Хотел семечек покушать, а тут… Ей богу, только выживи, я пить брошу, не вру». Впервые в жизни, он клялся не жене и начальству, даже не этому маленькому зверьку — он клялся себе.
Бурундук часто задышал, приоткрыл глаза, и попытался спрыгнуть с рук, но громко запищав, упал на них снова.
Через десять минут Михаил, впервые за год, изменил своим привычкам и открыл входную дверь в выходной день. В ветеринарной клинике, в которую он пришёл, никого кроме доктора не было.
Суббота, полдевятого утра, так что в очереди стоять не пришлось. Врач был удивлён такому первому посетителю, всем видом напоминающим бомжа, да ещё и с характерным запашком.
— Вы к нам?
— Да. Тут вот,- он поставил на стол небольшую деревянную коробочку, из которой дома вытряхнул разные болтики.
В ней, на не очень свежем кухонном полотенце свёрнутом вчетверо, лежал маленький бурундук.
— Где вы в городе взяли такое чудо,- потянулся к животному доктор, но тут же осёкся. – А деньги у вас есть? У нас услуги платные,- сообщил он.
— Есть, не беспокойтесь, этого хватит?- мужик вытащил из кармана мятые купюры.
— Должно хватить,- улыбнулся врач и приступил к осмотру.- Вы посидите пока в коридоре, я выйду потом, как посмотрю что с ним, и всё вам расскажу. А то знаете, запах от вас не очень, только не обижайтесь, пожалуйста.
— Нет, что вы. Нормально всё. Я понимаю. Только спасите Шустрика,- на ходу придумал имя бурундуку Иваныч, и ещё раз посмотрев на ветеринара взглядом кота из Шрека, вышел в коридор. Сев на стул, он хотел закурить, даже зажёг спичку, но посмотрев по сторонам, погасил и, положив сигарету за ухо, стал ждать, разглядывая плакаты с собаками и кошками, развешанные на стенах.
Через полчаса доктор вышел и сообщил, что животное жить будет. Только лапа у него сломана , поэтому он поставил Шустрику укол и наложил шину, так что до обеда, как минимум, тот будет спать.
Рассказал, какие лекарства давать, чем кормить, пока не поправится и, взяв за работу денег, отправил их домой, сказав напоследок, что не плохо бы поколоть уколы, чтобы зверёк быстрее смог бегать.
Иваныч это воспринял как приказ и обещал, что будет приходить ежедневно.
— Только вы помойтесь и причешитесь, пожалуйста, я тут не один работаю. А девушки наши могут отказать, они создания нежные, сами понимаете, испугаться могут, — попросил врач.
— Конечно, всё сделаю. Завтра я к вам, как штык,- заверил его посетитель.
На работе все были удивлены, когда в понедельник Михаил Иванович явился совершенно трезвым, да к тому же аккуратно постриженным, явно в парикмахерской. Запаха от него не наблюдалось и в последующие дни. В обед, и сразу после работы, Иваныч бежал домой, где в новой просторной клетке, лежал Шустрик.
В первые дни было сложно, Шустрик не хотел признавать своего спасителя, но потом природное любопытство и молодой возраст зверька взяли своё, и он даже иногда разговаривал с Михаилом на бурундучьем языке, слегка напоминающем стрекотание сороки.
Вскоре все увидели, что произошло чудо.
Мужчина, который не мог бросить пить несколько лет, стал обходить в магазинах отделы со спиртными напитками. А потом и вовсе стал куда-то ходить с цветами и мягкими игрушками.
Старушки у подъезда перешептывались, что кралю он себе нашёл, пить из-за неё бросил, до тех пор, пока не увидели его, входящим в подъезд с маленькой девочкой и её мамой.
Шустрика выпустили в лес весной. Ездили туда всей семьёй на новеньком Жигулёнке.
© Лана Лэнц
