Бабушке девятый десяток. Недавно она выгнала из своей квартиры моего двоюродного брата и его жену. А затем ушла в глухую оборону: звонки скидывает после слов «Я к тебе заеду», дверь никому не открывает.
О причине переезда на съём брат молчит. Но, зная его безответственность и потребительское отношение к другим людям, меня бабушкин поступок не удивил.
Узнав о том, что освободилось место в бабулиной трёхкомнатной квартире бабушка осталась в одиночестве, среднее поколение в срочном порядке собрало семейный совет, который бабуля проигнорировала. Тема была архи-важная: как же в таком почтенном возрасте человек будет жить один?
Одна из тёть, сестра папы, решила вручить свою маму в заботливые ручки своей дочурки. Безалаберные и безработные тридцатилетние ручки, надо отметить. Вторая тётя вообще уже подыскала бабушке уютную однокомнатную квартиру на окраине, прикрывшись заботой об её бюджете:
— Молодежь-то съехала, как мама будет коммуналку за свои хоромы платить?
Дядя предложил забрать бабушку к нему, а квартира весьма пригодилась бы его сыну, который не так давно женился. Логика понятна: пожила хозяйкой до восьмидесяти четырёх лет, всё — уступи дорогу молодой семье. Но все эти размышления были упакованы в красивый фантик и поданы под соусом заботы:
— Боюсь я за мать. А у меня она под присмотром будет! — а что? Один его сын пожил, пусть теперь второй у своей бабушки поживёт, но с учётом былых ошибок — без самой бабушки, да?
Папа, попросивший родню не лезть к человеку, был задавлен массой.
Первая тётка понаглей оказалась, пропихнула-таки свою доченьку. На том и порешили. Стала девица вещи собирать, чтобы с маминой шеи на бабулину пересесть бабушка одна не оставалась. О чём и было сказано ей при телефонном звонке, который бабуля скинула, стоило ей уловить смысл слов звонившего.
Собралась двоюродная сестра, прибыла в своё предполагаемое место жительства, даже дизайн в своей комнате распланировала. Но не тут то было. Бабушка заперлась на все замки, выставив банку с помидорками в качестве гостинца в подъезд, и забаррикадировалась, выкрикнув свои аргументы из-за дверей.
— Не надо ей никого, говорит! — принялась разоряться неудачливая жиличка и её матушка. — Сказала, что восемьдесят четыре года одна не жила, а теперь хочет в одну каску покуковать! А если случиться что-нибудь? Упадёт? Плохо станет? Нельзя ей одной!
Да. Совести у бабушки нет! Сначала с родителями жила, потом с семьёй дедушки, потом с детьми, затем со взрослыми детьми и маленькими внуками, дальше — со взрослым внуком и его женой. А сейчас одна жить хочет! В трёшке! Ай-яй-яй! А как же процесс ползения (ползания? ползления?) в сторону ямки метр на два? Дать квартиру дорогу молодым?
Папа — молодец. Он с самого начала был против всякий подселенцев к бабуле. И решил решить, простите за подобную фигуру речи, проблему кардинально.
Бабушке нельзя одной. Факт? Факт. Права двоюродная сестра: а случись что? Ключей ни у кого нет, бабушка после отбытия внука замки сменила. Да и возраст: сегодня всё хорошо, а завтра — всё болит, ничего не помогает.
Папа, с согласия и одобрения своей мамы, поставил у неё в прихожей камеру видеонаблюдения. Для всеобщего спокойствия, чтобы видели — жива-здорова. И теперь любимым бабулиным увлечением стало корчить рожи, проходя мимо.
Проблему с деньгами тоже решили, ну как — решили, она сама собой отпала. Бабушка и раньше сама платила квартплату, а сейчас экономия будет, жильцов-то поубавилось, счётчики меньше мотают. От денег она отказалась: всё сама, говорит, только отстаньте.
И всё. Все довольны. Одно маленькое достижение технического прогресса надёжно защитило бабулечку от охоты заботы любящих потомков, которым больше нечем прикрываться.
Хэппи-энд? Почти. Она так никому и не открывает. Я вчера к ней ездила, забрала банку с вареньем, выставленную для меня в подъезде, и уехала домой. Надеюсь, что скоро ей наскучит долгожданное одиночество. Бабушку я люблю, на её метры не претендую.
